Корректор

Ускорившись, Алекс миновал круговую площадку, куда сходились аллеи сквера, и буквально побежал к тихой дальней лавочке, где, широко раскинув ноги и сцепив ладони на затылке, уставился в небо пожилой человек в светлом летнем плаще.

Плюхнувшись рядом, Алекс отдышался, прежде чем начал говорить.

Слушал Сурепа молча, прищурившись, изредка покачивая головой. Когда же он поднялся и маятником заходил возле лавочки, Алекс ощутил волнение.

– Так-так, батенька, – бормотал доктор под нос. – Плохо. Очень плохо. Упускаем время. Осталось всего два дня. Он будет завтра вечером.

– Кто?

– Экзорцист.

– Какой экзорцист?

– Обычный. Изгоняющий демонов. Ведь ты же демон?

Алекс не нашёлся с ответом, лишь молча закрыл рот.

Остановившись, Сурепа смотрел сверху вниз.

– Как ты позволил ей уйти? Ведь она в тебя влюблена. Где настойчивость? Где убедительное красноречие? Почему не старался? Ты словно нарочно свел партию к пату. По таким результатам я не могу тебя лечить.

– Она придёт завтра, – уверенно ответил Алекс. – Я буду настойчив. Я получу результат.

– Что ты ей скажешь?

– Правду. О себе и нашем времени. О том, что нас разделяет, и откуда я знаю будущее. Правда должна помочь. В правде сила. Как я раньше этого не понял?

Вернувшись на лавку, Сурепа вздохнул и задумался, глядя вслед двум молоденьким мамашам с колясками, бурно обсуждавшим проблемы отрыжки.

– Здесь был город, – доктор постучал подошвой по асфальту.

– Что?

Сурепа не отвечал, лишь молча смотрел вдаль.

– Какой город? Петербург? – осторожно спросил Алекс.

Доктор вытянул и скрестил ноги. Какое-то время разглядывал свои туфли.

– Город был здесь всегда. С глубинных времен. Он появился вслед ушедшему леднику и кочевал по речной дельте, меняя названия и народы. Позднее, в вечном споре руссов и варяг, каждый крушил чужое и строил свое. И каждый писал историю. Город был, когда еще не родился Петр. Был, когда не родился Густав Ваза. Был до Ивана Грозного и Эрика девятого. Их не было, а город был. Люди жили, любили и умирали. А в люльках качались младенцы.

Он подтянул ноги под лавку и наклонился вперед.

– Это место само рождает город. И город всегда восстаёт из руин. Ландскрона. Невское Устье. Ниен. Санкт-Петербург.

Алекс слушал опасливо и напряженно, совершенно не понимая, к чему всё это.

Сурепа задержал на нем взгляд, достал часы, щелкнул крышку, затем поднялся.

– В четверг. Здесь же. И никаких ночных звонков.

Недовольно сунув руки в карманы расстегнутого плаща, и не попрощавшись, доктор быстро пошел в противоположную сторону. Алекс стоял, пока фигурка Сурепы не скрылась за изгибом аллеи.

* * *

В среду Алекс проснулся поздно, снова выспавшийся и бодрый. Не иначе Сурепа закодировал на сон. Зевнув, нащупал мобильник. Отправил Светке сообщение, что звонить нельзя, так как началась активная фаза лечения. Врать не хотелось, а объяснять подробности запрещал уговор.

Весь этот длинный день, за что бы Алекс ни брался, он так или иначе готовился к вечернему разговору, словно актер, входящий в роль.

Когда подкрался вечер, ощущал себя в полной форме.

И был столь убедителен в рассказе о том, почему он знал точные даты, что Джулия лишь молча хлопала ресницами неестественно округлившихся глаз. Несколько раз Алекс останавливался, ожидая вопроса. Но Джулия напряженно молчала. Тогда он продолжал описывать будущее твёрдым уверенным голосом. В конце замолк, подождал, и сам спросил, всё ли ей понятно.