Корректор. Книга первая: Ничьи котята

Следующие минут десять Карина мало что понимала. Прямо перед ней кружилась карусель из тел. Казалось, шесть мужчин танцуют какой-то невероятно красивый, но и невероятно сложный танец. Тела, изгибающиеся в немыслимых позах; удары, наносимые с такой скоростью, что руки размазываются в воздухе; босые ноги, скользящие по деревянным доскам, словно водомерки по поверхности луж после дождя… Изредка тела взмывали в воздух и с грохотом обрушивались на пол. Казалось, встать после такого падения невозможно, но упавший немедленно вскакивал и вновь бросался в схватку.

Изредка тишину зала разрывали выкрики мастера Караби. В основном он произносил странное слово "куравас". Каждый раз бой внезапно прекращался (а противники кланялись друг другу), а потом начинался снова. Еще девочка запомнила слово "киси" – каждый раз после него не только прекращался бой, но один из учеников прекращал бой насовсем. После третьего раза, когда Дзинтон остался один против двоих – орка и человека, она повернулась назад к мальчишке по имени Хлюп, и шепотом осведомилась:

– Слушай, а что значит "киси"?

– Ну ты темная! – покровительственно хмыкнул тот. – "Киси" означает "убит"… ну, что-то такое. Значит, кто-то получил смертельный удар, типа того, и считается убитым.

– А "куравас"?

– Это когда засчитывается очковый удар… ну, за который очки дают. Слушай, а как ты с мастером Дзинтоном ходишь, а таких простых вещей не знаешь? – шепотом осведомился мальчишка. – Ты что, не училась совсем?

Карина мотнула головой и отвернулась смотреть бой дальше. Впрочем, он закончился быстро – уже минуту спустя мастер Караби выкрикнул что-то похожее на "кисинака", и оба оставшихся противника, тяжело дыша, поклонились Дзинтону и вернулись на свои места. Трое "убитых" раньше присоединились к ним.

Дзинтон поклонился всем пятерым. Казалось, он совсем не запыхался.

– Полагаю, вы и сами поняли свои основные ошибки, – проговорил он. – Но может ли кто-то из вас сказать, какая из них главная?

Пятеро нерешительно переглянулись.

– Мы не умеем драться сообща, мастер? – предположил один из троллей.

– Хорошая догадка, – кивнул Дзинтон. – И во многом справедливая. Вы действительно не умеете драться сообща, и даже если не мешаете друг другу, то и не помогаете. А никакой мастер Пути не сможет в одиночку отбиться от пятерых бойцов, действующих как одна команда. Но это лишь одна из причин, и она не главная. Еще варианты?

Ученики снова переглянулись, но больше ни один не рискнул высказаться.

– Тогда я скажу вам сам. Самая главная из ваших ошибок заключается в том, что вы деретесь ради победы.

– Но разве можно драться ради чего-то еще? – удивленно осведомился орк.

– Можно. Драка – лишь один из многих способов взаимодействия с миром, которым учит нас Путь безмятежного духа. Один из способов, и зачастую необходимый. Но победа в драке мало что дает. Она не решаете проблему, явившуюся причиной драки. Даже смерть врага всего лишь приведет к тому, что его место займет новый, стремящийся отомстить. Нет, главное, к чему зовет Путь, не победа над противником, а единение с окружающим миром. Вы должны стремиться не уничтожить врага, но органично включить его ярость, его агрессию в окружающий вас мир – и обрести с этим миром гармонию. И тогда, вполне возможно, победа вам и не потребуется, потому что враг перестанет быть противником и превратится в друга. Это и есть настоящая победа. Надеюсь, вы еще задумаетесь над моими словами, мои товарищи в Пути.

С этими словами Дзинтон глубоко поклонился, скрестив руки на плечах. В ответ ученики тоже склонились, коснувшись лбами упертых в пол ладоней. Вокруг Карины зашумели, поднимаясь на ноги, ученики.

– Вот это да! – воскликнул Хлюп, подпрыгивая на месте от избытка чувств. – Вот так драка! Я точно когда-нибудь научусь драться так же классно, и тогда Семка еще пожалеет, что…

– Дурак, – пихнул его в плечо орчонок. – Ты же слышал, что сказал мастер Дзинтон – нельзя драться ради того, чтобы победить. Твой Семка – дебил, а ты все время на его подначки покупаешься. Сколько я тебе говорил – пусть себе гогочет, болван, тебе-то что? Тебя как зовут? – без перехода обратился он к Карине. – Я Мушка, а он – Симбас, но его все Хлюпом зовут, потому что все время простужается, и из носа все время течет.

– Я не простужаюсь, у меня аллергия, – огрызнулся мальчик. – Но ты тоже можешь звать меня Хлюпом, я уже привык. А ты кто?

– Я Карина, – несмело произнесла девочка. – Рада знакомству.

Внутренне она напряглась. Память о детдоме, с годами подернувшаяся серой дымкой забвения, вдруг ожила в ее голове. Мальчишки, как правило, означали неприятности.

– Взаимно, – кивнул орчонок. – Слушай, а кто он тебе, мастер Дзинтон? Я видел, вы вместе с ним пришли. Он твой брат?

– Он мой папа, – гордо сказала Карина. – Приемный, – быстро добавила она, отчего-то смутившись.

– Круто! – выдохнул Хлюп. – Вот бы мне такого отца! А ты к нам будешь ходить заниматься? Тебе, наверное, сразу желтую ленту дадут. Можем вместе работать!