Корректор. Книга третья: Равные звездам

– Вот. Не заслужила. И ты о том знаешь, даже если другие – нет. Ты вполне можешь – физически можешь – сделать себе диплом, но есть препятствия, существующие только в твоей голове, которые тебе такого не позволяют. Именно значимость для тебя персонально у фальшивого диплома отсутствует. Зато если она существует – если ты действительно чемпионка – то может сделать для тебя клочок бумаги ценней сундука с золотом. Но золото для тебя имеет еще и объективную – ну, условно-объективную ценность: его мало, а потому оно больших денег стоит. А у Демиургов нет золота, фигурально выражаясь. У них нет вообще ничего, что могло бы представлять материальную ценность в рамках их общества. Каждый Демиург автономен, он может создать для себя все, что ему потребно, так что базы для экономических отношений у них нет принципиально. У них есть только социальные отношения, и только они и имеют для них значимость. Игра – она ведь для них не просто Игра, она им Рейтинг дает, которым меряться можно. Но любым рейтингом за миллион лет надоедает хвастаться. Поэтому некоторые из них – Дзинтон, тот же Камилл или Майя – от Игры постепенно отходят. А что взамен? Они не знают. Они сейчас очень надеются, что мы свои пути найдем, которые они сами проглядели. Вот они и трясутся над нами.

– Но разве они не могут сделать еще один мир? Еще десять, сто, тысячу?

– Могут. Но, во-первых, творить живые миры – не ремесло, а искусство, которым владеют немногие. Веорон, например, который наш мир делал. Или сам Дзи, но он редко таким занимается. И делают их под заказ, под конкретного Игрока. У Конструкторов вообще особый статус, у них собственный Рейтинг – только не спрашивай, как за работу очки начисляются, не знаю. А во-вторых, подавляющему большинству Демиургов просто все равно. Они из Игры в Игру прыгают, и им достаточно. Тех, кому хоть что-то сверх Игры небезразлично, единицы. Максимум десятки. У них есть ученые – например физики из группы Харлама, легендарной личности из чуть ли не первобытного прошлого. Есть Институт Социомоделирования – громкое название для группы из семи Демиургов-Конструкторов, один из которых – Джао… Дзинтон, а вторая – Майя. Еще какой-то институт, по физическим исследованиям – полтора десятка Демиургов, что-то с Харламом не поделивших и работающих от него отдельно. Еще три или четыре аналогичных группы где-то там болтаются. Но их мало, очень мало. Им и с одним-то миром вроде нашего разобраться сложно – особенно вроде нашего. С одной стороны, им нужна наша самостоятельность мышления – а с другой, они вынуждены все время гасить пожары, вызванные изначальным программированием общества. Двести с чем-то лет назад они вообще хотели провести тотальную хаотизацию общества, чтобы всякие следы программы уничтожить.

– И почему не провели?

– На сей счет еще одна книжка есть, – улыбнулась Яна. – Даже две. Могу и их дать почитать. Кстати, там одна из героинь тоже Ольга, как и ты.

– Имя у нас распространенное… – рассеянно проговорила та. – Значит, вашему Дзинтону все надоело, и он решил просто расслабиться в вашем обществе? Ну хорошо, а зачем тогда ему Саматта? Сделал бы Цукку своей женой и получил бы классическую ячейку общества. Она ведь красивая, если судить по снимкам в "Черном квадрате". И фигура… Фотомодель самая натуральная. – Ее голос остался ровным, но в сердце, как почувствовала Яна, мелькнули отзвуки застарелой горечи женщины, осознающей заурядность своего лица и тела. Отзвуки, которые она слишком хорошо знала по себе самой.

– Лицо и фигура ему безразличны. Для секса он себе сколько угодно кукол сделать может на любой вкус. Или любую женщину соблазнить, да так, что она до конца жизни испытанный восторг запомнит и за ним хвостом таскаться станет в надежде хоть раз повторить. Да ему даже куклы и партнерши не нужны – Демиург может напрямую в своей психоматрице любые ощущения простимулировать, в том числе и сексуальные, хотя у них такое неприличным считается, как у вас мастурбация. Ему не секс требовался, а семья. А он не мог нам все время уделять, у него масса загадочных дел, о которых он не распространялся. Причем не только на нашей планете, но еще и на какой-то Джамтерре фиг знает в скольки тысячах парсеков отсюда. Так что он собрал, как ты выражаешься, классическую ячейку общества и удовольствовался ролью мудрого патриарха, которому дети забираются на колени при каждом удобном случае, а взрослые просто тихо обожают. Я, кстати, очень любила у него на коленях сидеть, пока маленькой была. Или под боком. И Кара тоже. И Лика, хотя и изображал из себя гордеца. Помню, как мы его со всех сторон облепляли, а он нам истории рассказывал. Ольга, он нас всех троих спас – Лику от детдома, а меня с Карой – от Института человека. Неужели за такое он не заслужил просто немного любви?