Корректор. Книга вторая: Птенцы соловьиного гнезда

Пораженная Карина смотрела на нее во все глаза. Эта красавица – профессор университета? Да ей на вид не дашь больше тридцати! Впрочем, и Саматта в свои почти сорок выглядит только на тридцать с небольшим. Ну и ну… А она-то ожидала увидеть пухнущую от безделья и светских раутов высокомерную бабу!

– Между прочим, Сати, я ее пригласил, не ты! – весело заявил мэр, откладывая меню. – Так что сегодня у меня на нее монополия. Потом можешь пригласить ее на обед в университетскую столовую и рассуждать там о правах преподавателей хоть весь день. А здесь и сейчас мы будем говорить о госпоже Карине. Любезный, – он повернулся к терпеливо ожидающему официанту, – мне гуляш по-гулански, салат хашари и императорский десерт. Для моей жены – салат хашари и, э-э-э…

– Карпа, запеченного с пряными водорослями, – пришла ему на помощь Сатта. – И хватит, пожалуй. Госпожа Карина, ты уже заказала?

– Да, – быстро кивнула та. – Я заказала бифштекс.

– Нет, так дело не пойдет! – замахал руками мэр. – Госпожа Карина, наш обед полностью оплачивает город. Прошу тебя, не вздумай стесняться. Иначе журналисты обвинят меня уже в том, что я экономлю на наших героях. Любезный, – он снова повернулся к официанту, – сверх того рыбную нарезку, мясную нарезку, фруктовую корзину, мясо тати в темном соусе… – Он протараторил еще несколько ничего не говорящих Карине названий. – Госпожа, что ты будешь пить? Здесь очень неплохой выбор вин.

– Я не пью! – слегка ошарашенная его напором, затрясла головой Карина. – Спасибо, господин мэр, я лучше сок…

– Ну, тогда и мы обойдемся, – пришла ей на помощь Сатта. – Дорогой, тебе вообще пить не стоит. У тебя ведь, кажется, сегодня еще одна встреча?

– Да-да-да, – сокрушенно затряс головой мэр. – Еще одна встреча. Госпожа Карина, если ты уверена насчет вина, по крайней мере, не стесняйся насчет всего остального. Пока все, – бросил он официанту, и тот, поклонившись, исчез в неизвестном направлении.

Следующие полчаса Карина рассказывала мэру с женой о своих приключениях. Она надеялась по-быстрому отделаться краткой версией, опустив большую часть деталей, но неожиданно обнаружила, что по части въедливости мэр мало чем уступает даже майору Тришши. Мэр постоянно сверкал широкой профессиональной улыбкой, вставлял замечания на абсолютно посторонние темы, рассказывал анекдоты, перешучивался с женой, и девушка постепенно расслабилась. Она рассказала не только про стычку в банке и похищение, но и про учебу в университете, про намерение стать хирургом, потом про Яну (не упомянув, что та тоже девиант), Палека, Цукку и Саматту. От вопросов про приемного отца она благоразумно уходила, выдав официальную версию о том, что тот рантье, живущий на проценты с выгодно помещенного капитала. Мэр неспешно покивал:

– Да-да, конечно.

При этом в его глазах мелькнуло хитрое выражение. Он явно не поверил, но настаивать не стал.

По ходу дела Карина потихоньку и почти незаметно для себя самой уминала мясную и рыбную нарезку, содержимое которых не опознала, но весьма оценила. Когда ей, наконец, принесли бифштекс с картошкой, есть ей уже не хотелось. Из чувства долга она жевала его кусочки, и тут начали прибывать остальные блюда, пахнущие так умопомрачительно, что голод проснулся в ней с новой силой. Поколебавшись, она пододвинула к себе одну из новых тарелок – мэр улыбнулся ей поощрительной улыбкой – и отрезала кусочек чего-то в чем-то, обжаренного в сухарях снаружи, восхитительно сочного внутри, а сверху политого чуть островатым соусом и присыпанного неизвестной ей зеленью. От вкуса этого чего-то ее рот мгновенно наполнился слюной, и она, плюнув на условности и забыв про свой бифштекс, принялась орудовать ножом и вилкой.

Пока она ела, мэр разглагольствовал о всем подряд, но больше всего – о политике. Похоже, следующей весной намечались очередные выборы, и он с юмором, когда с саркастичным, когда с горьким, описывал вероятных претендентов на высокий пост, исключая, разумеется, себя. Карина вежливо кивала, улыбалась в положенных местах, но в основном уделяла внимание еде: все равно она никогда не слышала ни о ком из претендентов, так что пропускала их характеристики мимо ушей. В голове начали мелькать посторонние мысли, и потому она чуть не подавилась, когда поняла, что речь идет о ней самой.

– Но я же не могу выступать перед людьми! – с трудом выдавила она, проглотив застрявший в горле кусок.