Коррупция с человеческим лицом

Оперативники, выезжавшие на труп, очевидно, занимались только трупом. Это зафиксировали и камеры. Чем занимались фсиновцы, нельзя было определить с такой же исчерпывающей ясностью. А значит, именно здесь и могла заключаться некая возможность для маневра.

«Узнать, кто именно выезжал в тот день на квартиру, — мысленно делал Лев наметки будущего плана, — и осторожно проверить этих товарищей на разные «параллельные» контакты. Глядишь, и окажется какое-нибудь интересное пересечение. Спрашивать в лоб: «А не ты ли уничтожил главную улику в деле?» — будет, пожалуй, бесперспективно. А окольный путь, вполне возможно, приведет к цели».

Закончив с видеоматериалами, он обратился к пухлым папкам уголовного дела, принесенным от Кирилина и лежавшим у него на столе в ожидании своего часа.

«Профессиональная» версия, предполагавшая поиск потенциального злодея среди коллег Тимашова или фигурантов находившихся в его разработке дел, предполагала и тщательное изучение этих самых дел. И в первую очередь — дела самого Тимашова.

Работа была рутинная и нудная, но необходимая.

Сев за стол и обведя тоскливым взором предстоявший ему фронт работ, полковник углубился в бумаги.

Изучение дела заняло несколько часов, в продолжение которых он только лишний раз убедился, что история с Тимашовым довольно своеобразна.

По сути, единственный реальный и доказанный факт, который ему могло предъявить следствие, — это то самое пресловутое «недоносительство», по поводу которого было возбуждено дело. Все остальные эпизоды на момент убийства Тимашова фигурировали в деле лишь как предположения.

Проверка в отношении Чепракова, который якобы мог дать завуалированную взятку Тимашову в виде земельного участка, находилась в стадии изучения материалов и к конкретным результатам пока не при-вела.

Более того, дотошный Кирилин не поленился поднять дело по проверке, которую в отношении Чепракова проводил сам Тимашов. Повторно проанализировав все материалы, следственная бригада пришла к выводу, что Тимашов работал без нарушений и проверку проводил со всей тщательностью. Факты, которые в тот раз инкриминировались Чепракову, действительно не имели места.

«То есть что же это получается, — размышлял Гуров. — Получается, что Чепраков в нарушениях, которые проверял Тимашов, виновен не был. Зато за ним водились кое-какие другие темные делишки, которые сейчас, уже в ходе проверки по самому Тимашову, раскопал Кирилин. Если ему удастся вывести все это на чистую воду, вполне может оказаться, что Чепраков каким-нибудь замысловатым способом, через посторонние счета, действительно вернул Тимашову деньги за проданный когда-то участок. Но ведь может и не оказаться. То есть, по сути, это тоже только предположение. Реально на Тимашова есть только одно — отказ взять взятку. Хорошенькая причина для заключения под домашний арест!»

Припоминая замысловатое логическое построение, которое в разговоре с ним высказал относительно всего этого Кирилин, Гуров находил, что оно тоже весьма условно. Конечно, в ходе проверки Тимашов мог обнаружить, что в деятельности Чепракова, кроме одного недоказанного факта, имеется немало таких, доказать которые будет несложно. А этого Чепраков всеми силами старался избежать и поэтому дал взятку. Точнее, мог дать.

Однако был во всем этом некий психологический нюанс, который вероятность подобной схемы сводил почти на нет.

Тимашов, относившийся к своей чести настолько щепетильно, что не остановился даже перед перспективой заключения под стражу, был не похож на человека, менявшего свои принципы каждый день.

«От Семенова он, значит, не взял, а от Чепракова принял с удовольствием. Как-то непоследовательно получается».

Размышляя над материалами дела, полковник все больше склонялся к мысли, что разбирательства в отношении Тимашова — это действительно кем-то спланированная акция. Припоминая, что говорил об этом адвокат, да и эмоциональный худрук, он приходил к выводу, что в их словах есть доля истины.

По словам Заруцкого, вся эта история началась с дела следователя прокуратуры Прокудина. В отношении его, в отличие от того же Чепракова, результаты проверки, проведенной Тимашовым, оказались положительными. Тот же Заруцкий предполагал, что основной причиной проблем, появившихся после этого в жизни Тимашова, стало желание отомстить.

Поскольку сам Прокудин на тот момент уже находился в местах лишения свободы, «страшную месть», по всей видимости, должны были осуществлять близкие или коллеги, с которыми у Прокудина были дружеские отношения. В эту схему неплохо вписывался Николай Семенов, ведь именно по его доносу и был привлечен Тимашов.

Таким образом, чтобы разобраться во всех этих хитросплетенных взаимоотношениях, необходимо было поднять дело Прокудина, которое в свое время разрабатывал Тимашов, а также ознакомиться с делом Семенова, по-видимому, находящимся пока еще в разработке.

«Интересно, у кого? — подумал Лев. — Может, у того же Кирилина? Темы ведь, так сказать, смежные. Надо позвонить ему, поинтересоваться».