Коррупция

– Это ни к чему! Это меня совершенно не устраивает! – Гуров сдернул с Лебедева галстук, ослабил ворот рубашки, распахнул форточку. – С таким здоровьем надо делать гимнастику под радио, а не заниматься бандитизмом, уважаемый. Закройте глаза и отдохните, в пленарном заседании объявляется перекур. И прошу вас, ни о чем не думайте. Поверьте профессионалу, ничего хорошего вы в своем положении не найдете, а дурные мысли могут вас доконать. Отдыхайте, думать буду я, такая у меня работа.

Гуров видел, что хозяин чувствует себя неважно, но ничего серьезного не было, он поднял вокруг него суету умышленно, демонстрируя свою заботу. Причиной нервного спазма у Лебедева послужил короткий рассказ Гурова, который он заготовил и изложил вслух сразу по приходе.

Группа подпольных финансистов решила временно переквалифицироваться или, как выражаются уголовники, сменила окраску и превратилась в бандитскую шайку. А каждое дело требует специальных навыков, самый ловкий бухгалтер не сможет взломать сейф. И потому они из хитрых и опытных превратились в обыкновенных фраеров. «И самым голубым фраером в вашей компании, – продолжал докладывать Гуров, – оказался Юрий Петрович Лебедев». Последний изобразил удивление, возмущение, даже указал вялым движением на дверь.

Гуров лишь рассмеялся и продолжал. Безумная идея завербовать его, Гурова, вызвала со стороны Лебедева протесты, на которые Верховный не обратил внимания.

Лебедева поражало, что Гуров говорил так, словно присутствовал в ресторане Шереметьева-2 и слышал их разговор.

– Нет, – Гуров улыбнулся, – я под столом не сидел, и разговор на пленку не записан. Генерал становился для вас опасным, и вы приняли решение одним выстрелом убить Потапова и Гурова. Вы об этой операции узнали задним числом и написали прокурору письмо. Из всех руководителей вы один боитесь меня и стремитесь устранить любым способом. И вы правильно боитесь, у вас здоровые инстинкты, но ваш патрон имеет на меня виды…

Слово «патрон» Гуров произнес случайно, но по тому, как Лебедев вздрогнул, понял, что сказал нечто крайне важное. Он восстановил произнесенную фразу и пришел к выводу, что ключевым словом может быть только – Патрон. Значит, так зовут первое лицо Корпорации, случайное совпадение, но цена ему невелика, лишь психологический эффект. В картотеке МУРа этот человек состоять не может. Гуров продолжал говорить спокойно, делая вид, что ничего не произошло и выстрела не было.

– Так вот, Патрон имеет на меня виды, а вы за его спиной написали донос. А если подполковник Гуров заинтересует прокуратуру, то агенту Гурову грош цена, и все планы Патрона рушатся. Я этого человека знаю пока поверхностно, но вы знаете его хорошо и отлично понимаете…

– Я ничего не писал, и вы ничего не докажете! – крикнул Лебедев.

После этого и началась возня с валидолом. Лебедев, прикрыв глаза, посасывал таблетку. Чувствовал он себя неважно, но никакой боли не ощущал, радовался, что получил передышку, и хотел продлить ее по возможности.

«Нет, все-таки я мудрее их всех, вместе взятых, – рассуждал Лебедев, наблюдая за Гуровым из-под опущенных век. – Ну зачем нужно воевать с этим сыщиком? У него своя профессия, у меня своя. Я не честолюбив, согласен уступить ему дорогу, признать его превосходство, только бы он от меня отвязался, перестал преследовать. У Патрона мания величия, ему подавай трон и гвардейцев с позументами. Откуда же сыщик знает Патрона? В принципе я не виноват, я предупреждал… И зачем я стукнул в прокуратуру? Как он догадался? Это правильная мысль, он не знает, а лишь догадывается, предполагает… Надо его переубедить… Что же ему дать? У меня, кроме денег, ничего нет. Дорогой подарок жене?»

– Так к какому же выводу вы пришли? – спросил Гуров.

– Я хочу лишь покоя, – неожиданно для себя Лебедев сказал правду. – Я устал, и мне все надоело.

– Понимаю.

– Нет, – перебил Лебедев. – Я не молод, но и не так стар, шестьдесят два, еще можно жить и жить. И если бы не вы…

– Да при чем же тут я? – искренне возмутился Гуров. – Если человек годами не моется, то не должен возмущаться, что от него дурно пахнет.

– А вы что, ассенизатор? Банщик? – Лебедев выпрямился в кресле. – Вы всерьез верите в возможность очистить общество от правонарушителей?

– От преступников, – поправил Гуров.

– Я не боюсь этого слова. Я преступил… Ваше общество, законы, прозябание, на которое вы обрекли людей, мне не нравятся.

Преступник говорил, Гуров практически не слушал, слова были знакомые, затертые, как всякие лозунги, например «Слава труду!».

Парадокс был в том, что сыщик решил задачу, которую не смог решить Лебедев. Каким образом с противником замириться и что конкретно за этот мир дать? «Ему нужен покой и гарантия безопасности, – рассуждал Гуров. – Но ни того, ни другого я ему обещать не могу. Но если ничего не даешь, ничего и не получаешь. А без его помощи мне не обойтись. Лебедев – единственное слабое звено в руководстве Корпорации. Вербовать можно только его, я обязан подобрать к нему ключ».

– Вы что, не слушаете?