Коррупция

– Кое-кого, – пробормотал Волин. – Гвардия наших партнеров. Я могу успеть…

Он замолчал, так как понял: если Патрон прав и Гуров ведет на посланцев охоту, то ничего уже изменить нельзя. Разве что сгореть вместе, а братские могилы хороши лишь для неизвестных солдат.

– Значит, я все это время, как последний…

– Значит. – Патрон взглянул на часы. – Я просил лучшего сыщика, ты мне его достал. И успокойся. Каждый считает себя самым умным. Сейчас твой подполковник ломает голову и совершенно убежден, что самостоятельно принимает решения. Ну, бог ему судья. Слушай, где и как ты обменяешь наркотик на валюту.

Волин слушал и запоминал, одновременно соображая, каким образом ему в решающие часы нейтрализовать Гурова. «Если я буду возиться с наркотиком, а сыщик в этот момент не будет сидеть в полной изоляции, я тихо сойду с ума».

Он не ожидал подобного поворота событий. Патрон беспредельно циничен, мудр и предусмотрителен. Но Руслан Алексеевич знал твердо: недооценивать Гурова, полагать, что он пляшет под чью-то дудку, крайне опасно. Возможно, Патрон и обманул подполковника, как обманул и всех остальных, а возможно, сыщик совсем не пляшет, а сам музыку заказывает. И такой вариант полностью исключать нельзя, необходимо перестраховаться.

Полковник Орлов доложил, что ему необходимо тридцать машин, девяносто оперативников как минимум, три машины «Скорой помощи», а к девяти утра желательно пригласить в управление пятерых следователей прокуратуры. Слушавший доклад Турилин сломал карандаш.

Орлов получил людей и технику, конечно, не все, что ему требовалось, – в полном объеме выдают чиновникам рангом повыше и для целей более важных, чем захват вооруженных бандитов. Примеров приводить не будем, о них ежедневно нам сообщают по телевидению и пишут в газетах, а результат мы наблюдаем лично.

В Москве в марте в четыре утра обязательно темно, а вот сухо или сыро – зависит от везения.

В это утро было сухо и даже нехолодно, но полковника Орлова знобило. Он стоял у подъезда управления и молча провожал коллег, некоторых он знал хорошо, других лишь по фамилии. Если бы существовал господь бог, полковник бы взмолился: «Дай мне право сесть в любую из машин и уехать». Но просить было некого, и Петр Николаевич вернулся в контору, поднялся в кабинет генерала.

Константин Константинович кивнул на самовар и тарелку с бутербродами и продолжал писать. У нас такой порядок: чем чиновник главнее, тем больше он пишет, ну за исключением самых-самых главных, за которых пишут другие, а главное, написанное зачитывают с трибуны.

Генералу Турилину приходилось писать самому, и он отлично понимал, что будет этим заниматься до пенсии, и поклялся, что последней бумагой, которую он напишет, станет рапорт об отставке, и никаких мемуаров. Константин Константинович был нормальным человеком, следовательно, знал себя поверхностно, и в шестьдесят, словно семнадцатилетний мальчишка, давал необдуманные клятвы.

Сейчас его оперативники, возможно, стреляли, дрались, обливались кровью. Генерал писал, а полковник, развалившись в кресле, жевал резиновый бутерброд, пил безвкусный чай.

Наконец раздался первый звонок. За секунду генерал и полковник обменялись взглядами, синхронно, будто один человек в зеркальном отражении, провели ладонью по глазам. Полковник встал, генерал щелкнул тумблером и сказал:

– Контора слушает.

Глава 12

До того как назначить день и час захвата находящихся в столице боевиков, пришлось проделать огромную работу и найти ответ на массу вопросов. В популярной передаче «Что? Где? Когда?» за правильный ответ команде начисляется очко. А какие страсти бурлят в студии…

За неправильный ответ при проведении подобной операции можно заплатить человеческими жизнями или карьерой. Это слово у нас почему-то звучит с оттенком непристойности, а в действительности оно означает итог, сумму достижений человека на данном этапе жизни. Никто не спорит, что карьера некоторых в обществе, несмотря на гласность, не является никакой суммой достижений, а лишь свидетельствует об удачном выборе родителей, тестя, на худой конец – тещи.

Генерал Турилин и полковник Орлов свое место в жизни заработали, начав строительство с нулевого цикла. И им было страшно ставить на карту все, что выстрадано за сорок лет.

Если вчера, случалось, задерживали и водворяли в камеру просто так, по причине плохого настроения задержателя – может, он с женой утром поругался, – то теперь, в условиях перестройки, достаточными основаниями для задержания (не путайте с арестом) может считаться наличие чуть ли не дюжины свидетелей, которые лично видели и подписали…