Корсар

Но едва только они приоткрыли дверь в кают-компанию, как оттуда раздались крики ужаса и взвизгивания, с несомненностью доказывавшие присутствие в этом месте большого количества женщин. Действительно, их было там немало. И много мужчин вместе с ними, голосов которых не было слышно по той причине, что они кричали не так громко. Это были пассажиры и вообще все те, кто не принимал участия в сражении. После первого же выстрела все они попрятались сюда и стояли, столпившись, вокруг человека с длинной бородой, фиолетовая сутана которого и аметистовый перстень достаточно ясно определяли его ранг и положение. Действительно, он величественным Жестом остановил натиск корсаров и потребовал от них Уважения и почтительности, на которые имеет право его высокопреосвященство архиепископ Санта-Фе де Богото, ибо это был не кто иной, как он. И это в честь его галион поднял на грот-мачте архиепископский флаг, который Тома принял за флаг какого-нибудь испанского адмирала.

Тома с поднятыми кверху топорами продвигался вперед, а за ним четыре его корсара. При виде архиепископа они сразу остановились, отчасти от изумления, отчасти от настоящего страха. Действительно, все они были хорошие христиане и благочестивы, и одна мысль о кощунстве приводила их в трепет. А может ли быть худшее кощунство, как поднять руку на священника, помазанника Господня. Тома поспешно преклонил колено и, забывая даже выпустить из рук свои топоры, попросил у прелата благословения, как единственное средство уничтожить самую тень того греха, который они чуть было не совершили. И архиепископ, у которого как будто гора с плеч свалилась благодаря этой почтенной просьбе, восхищенный тем, что имеет дело с католиками, - людьми гораздо менее суровыми по отношению к священникам, чем гугеноты, и легче ублажаемыми, - поспешил сначала благословить всех тех, кто этого желал, а затем предложил корсарам большой выкуп, при условии, чтобы с ним и его паствой хорошо обращались. Говоря это, он указал на свое стадо, плачущее и кричащее у его ног.

- Черт возьми! - вскричал тогда один из корсаров, не менее довольный и успокоенный, чем сам архиепископ.

- Черт возьми, вот уж святой человек этот священник. Даром нас благословил, да еще хочет отсыпать нам монет!

- Молчи! - закричал ему прямо в лицо Тома Трюбле. - Молчи, окаянный! И не кощунствуй, или я убью тебя!

В первом своем порыве Тома действительно не помышлял о том, чтобы отягчить свою совесть выкупом, который предлагал архиепископ, как не помыслил и о том, чтобы запятнать свои руки кровью слуги Господня. Но из-под шкуры доброго христианина, превыше всего заботящегося о спасении своей души, выглянуло острое нормандское ушко. И не успел его высокопреосвященство закончить своей речи, в которой он предлагал корсарам, как цену за свободу, все свои доходы за целый год (т. е. четырнадцать тысяч испанских дукатов, или двадцать одну тысячу французских ливров, как уже Тома, перестав заботиться о возможном грехе и охваченный вожделением при одном упоминании о ливрах и дукатах, поторопился прекратить разговор, чтобы не заключить невыгодной сделки и оставить себе возможность умело поторговаться. Поэтому он предложил прелату, столь же твердо, сколь и почтительно, отправиться пока что в свое собственное помещение и позволить ему обсудить сначала дела его паствы, которой, впрочем нечего было опасаться чего-либо дурного.

И когда архиепископ, без особых препирательств, повиновался, корсары занялись его стадом.

Это приключение длилось недолго; однако же достаточно, чтобы утихомирить ярость и жажду крови у корсаров. Было очевидно, что, получив благословение святого человека, нельзя было думать о продолжении резни. Мирные пассажиры воспользовались этим, почти чудесным успокоением победителей. Снова открыли один из трюмных люков. И пассажиры устремились в него, довольные уже тем, что где-то, хотя бы в трюме, им дают приют. Но когда они там очутились и стали друг друга искать и пересчитывать, то оказалось, что не хватало нескольких женщин.

Не впервые молодцы "Горностая" находили себе женщин на захваченных ими кораблях.

Обычно это не вызывало беспорядка. Купеческое судно редко защищалось против корсаров и большинство призов добывалось без единого выстрела. В этом случае захватчики вели себя довольно тихо. И женщины, если только там были женщины, платили затем выкуп, так же, как и мужчины, или не платили, смотря по тому, были ли они, подобно мужчинам, богаты или бедны. Конечно, случалось также, что и насиловали двух-трех девиц. Но дальше дело не шло. Большая ошибка, в которую часто впадают сухопутные люди, думать, будто матросы, в особенности те, кто давно ходит по морю, одержимы сладострастием, и чуть ли не мучения испытывают от долгого воздержания. Совершенно напротив: ничто так не успокаивает плоть, как бесконечные скитания между небом и водой, со святой усталостью во всех членах от отданных, вытянутых, крепленных, брасопленных и взятых на гитовы парусов и с целомудренным поцелуем морского бриза на лице.