Корсар

В круглом помещение диспетчерского поста станции «Сауура» было светло от множества висящих в воздухе голографических мониторов. Каим откинулся в ложементе и жевал сушеные кирсы, запивая их легким светлым пивом. На мониторы он не обращал внимания, прокручивая перед глазами кадры вчерашней ночи, что он провел в бордели тетушки Клио. Это заведение славилось на всю систему своими модификантками. Вивисектор тетушки Клио был еще тот фантазёр извращенец. Употребление алкоголя на рабочем месте было строжайше запрещено, но Каиму было плевать. Он единственный в этой дыре имел профильную нейросеть и изученный до четвертого ранга пакет баз «Диспетчер». Работа диспетчерского пункта от Каима не требовала каких-то усилий. Искин хоть и был древнее дерьма Тураков[3], но со своими обязанностями вполне справлялся.

Когда он уже наверно в десятый раз проматывал парочку особо пикантных моментов со змееподобной Дайрой, его отвлек механический голос искина.

— Неидентифицируемый корабль! Требуется вмешательство оператора!

— Гребаная тупая железяка — выругался Каим, пытаясь вычленить нужные строки из поступающей в мозг информации — опять какой-то идиот решил из грузовика линкор сделать, а я теперь мучайся!

Но когда он смог найти нужное судно по его спине побежали мурашки размером с тех самых Тураков. К станции двигалась каплеобразный фрегат судьи Ордена. Каим впал в ступор, его руки затряслись мелким тремором. Появление судьи в любой системе означало крупные неприятности. Что уже говорить про фронтир, где не было эскадр регулярного флота способного прикрыть от гнева Ордена.

Противно пискнул зуммер входящего сообщения. Каим трясущемся пальцем ткнул в сенсор активации канала связи и давшим питуха голосом промямлил:

— Диспетчерский пункт станции «Сауура» слушает вас.

Перед Каимом развернулся небольшой монитор с изображением судьи затянутого в кажущийся текущим как черная ртуть доспехе с глухим шлемом. Он был похож на манекен без лица, это привело диспетчера в еще больший ужас.

— Я судья Ордена К12 требую указать вектор сближения и парковочный док.

Голос судьи казался менее живым, чем голос местного искина. Но Каиму всё-таки удалось взять себя в руки.

— Вектор 12/0 коридор 23, парковочный док 12 — уже более уверено произнес диспетчер.

Монитор погас, судья прервал соединение. Каим внутренне сжавшись, набрал личный номер хозяина станции, смирившись с ожидающими его неприятностями. И вселенной плевать на то, что бедный диспетчер не имеет не какого отношения к появлению проклятого богами пустоты судьи.

Личные апартаменты господина Сау-тина были самым защищенным местом станции. Являясь, по сути, автономным спасательным модулем, защищённым от любых способов слежения. Здесь он мог предаваться своему любимому развлечению. Это страсть и послужила причиной того, что сын главы не самой мелкой корпорации в федерации оказался здесь на окраине обитаемого космоса.

Сау-тин считал себя художником, не признанным и всеми гонимым гением. И сейчас он, удовлетворённо вздохнув, сделал шаг назад, бросив лазерный скальпель на стол, окинул довольным взглядом результат своей работы. Ведь так редко бывает, что мастеру нравиться его работа.

Передним лежал небольшой круглый подиум, являвшийся генератором силового поля. Благодаря встроенному искину способный генерировать эти самые поля в любой плоскости и конфигурации. Так же установка создавала прозрачный изолированный от внешнего воздействия карман со стерильным микроклиматом и имела систему подержания жизни. Стоила она баснословных денег, но господин Сау-тин не привык экономить на искусстве. В зале находилась еще десяток подобных подиумов с его работами.

В переплетении силовых полей лежал живой цветок, еще несколько дней назад это была белокурая девочка двенадцати лет. Но сейчас от нее мало что осталось. Кости превратились в стебель поддерживающий листья и бутон, кожа нарезанная тонкими лоскутами обрамляла красные лепестки цветка из мышечных тканей, что непрерывно дрожали. На лепестках, словно утренняя роса выступали крохотные капельки крови. В центре бутона лежали легкие, равномерно расширяющиеся и сжимающиеся при дыхании. Центром композиции была голова девочки с рассыпавшимися белокурыми волосами и гримасой бесконечного ужаса смотрящая на собственное бьющееся сердце.

Сумасшедший скульптор удовлетворённо поцокал языком, но в этот момент он услышал странный скрежет за спиной и обернулся. Глаза Сау-тина расширились от ужаса. Казавшаяся незыблемой бронеплита метровой толщины, что служила дверью, на его глазах смялась, словно фольга в руке ребенка и с грохотом покатилась по полу. В отсек вошел человек. Двухметровый детина был словно облит матово черной ртутью, что текла по рельефным мышцам. Сделав два стремительных шага он схватил Сау-тина за горло и оторвал от земли. Всесильный хозяин станции затрепыхался, словно вынутый из воды пескарь.

Приблизив лицо Сау-тина к своему, судья спросил механическим скрипучим голосом:

— Я ищу разумного по имени Алек Сей.

На гладком матово черном лицевом щитке проступило изображение человека.