Корсар

Верёвку я предусмотрительно захватил с собой, знал, на что иду. Тибо ловко скрутил еврею руки за спиной, связал в локтях и запястьях, отдельной верёвкой закрепил кляп из его же засаленного колпака, связал ноги. Морские узлы просто так не развяжешь, только если твоя фамилия не Гудини.

Леви замычал, задёргался. Пришлось успокоить его ещё одним ударом.

— Лежи смирно, поганец, — прошипел я. — Никуда не уходи.

Нужно же было и мне пройтись по его лавке, посмотреть, чего там еврей прячет в своих закромах. Касса была уже пуста, кто-то из парней обнёс её первым делом, на полках с товарами, в принципе, тоже не было чего-то особо интересного. Всё самое вкусное должно быть припрятано наверху. Или по тайникам, в наличии которых я даже не сомневался.

Я прошёл по ступенькам наверх, в жилые комнаты, там тоже уже работали пираты, вынося ценности. Кто-то даже успел нацепить на себя шёлковый халат и толстую золотую цепь. В кабинете моё внимание привлёк обширный книжный шкаф, в котором стояли толстые гроссбухи. Один из гроссбухов лежал на столе, видимо, самый свежий. Это нам пригодится. В ящиках стола нашлись какие-то письма, я бегло просмотрел некоторые. Ничего интересного, обычная деловая переписка. На всякий случай простучал каждый ящик на предмет двойного дна, тоже ничего не обнаружил.

Вышел с одним только гроссбухом под мышкой, огляделся, пошёл в спальню, возможно, там найдётся что-нибудь. Навстречу попался Ален, потрясающий в воздухе золотым подсвечником-менорой.

— Глянь, капитан! Никакой он не христианин! — со странной смесью удивления и презрения воскликнул он.

— А ты думал? — хмыкнул я. — Давай, поторопи остальных.

В спальне тоже оказалось нечего делать, флибустьеры с деловитостью муравьёв выпотрошили всё, до чего могли дотянуться. Я не сумел бы сделать лучше. Поэтому я заглянул ещё в пару комнат и вернулся вниз с одним только гроссбухом.

Чем хорошо грабить торговые лавки — так это тем, что всю добычу сразу можно сложить в мешки, которые здесь были в достатке. Парни потихоньку начали перетаскивать награбленное добро в лодки.

— Кэп, а с этим что делать? — Гастон ткнул мычащего еврея носком сапога. — Прирежем?

— Не здесь. Тащим с собой, заверните только в парусину какую-нибудь, — сказал я.

— Да он тяжёлый, как боров! — возразил он.

— Гастон, — произнёс я.

— Ладно, понял… — вздохнул он. — Шарль, Рене, вы покрепче, возьмите его.

Еврея снова успокоили ударом в голову, завернули в широкий отрез парусины, обвязали верёвками, чтобы не выпутался ненароком, поднатужились, подняли и потащили, тихо ругаясь.

Я ещё раз прошёлся по всей лавке сверху донизу, понимая, что мы оставляем здесь целое богатство, но и всё забрать не сумеем, удручённо вздохнул, подождал, когда последний из пиратов, сгибаясь под тяжестью добычи, покинет лавку, и только после этого вышел сам, аккуратно прикрывая дверь.

Небо заволокло тяжёлыми тучами, луна если и показывалась в просветы между ними, то делала это крайне редко. Темно было, хоть глаз выколи. Никого на улице не было, только откуда-то издалека доносилась пьяная брань. В самый раз для нашего дельца. Пираты уже загрузили лодки доверху, и теперь ждали только меня.

— Отчаливаем, ребятки, — тихо приказал я, забираясь в каноэ.

Мы плыли сквозь темноту вдоль берега Тортуги, тихо и мирно, будто возвращаясь с прогулки. Только уключины мерно скрипели и плескалась вода. Бригантина должна ждать нас в условленном месте на западном мысе.

Месье Леви с удобством расположился на дне лодки, положив голову на мешок серебряных монет. Такая подушка для него была твердовата, наверное, но он не жаловался, только мычал что-то невнятное сквозь плотную парусину.

— Кэп, задохнётся еврейчик-то, — один из гребцов толкнул его ногой. — Получится, что зря пёрли его.

Резонно. Я разрезал парусину ножом, не особо церемонясь, но кляп вытаскивать не стал. Леви смотрел с нескрываемым ужасом, пытаясь вообразить свою дальнейшую судьбу. А вот не надо было убийц подсылать. Жил бы себе спокойно, ел бы кошерное.

Лодки протиснулись мимо стройных рядов чужих посудин, вышли на фарватер. Плыть было далековато, признаю, но так было безопаснее. Хотелось провернуть всё подальше от любопытных глаз.

«Поцелуй Фортуны» с полностью погашенными огнями ждал нас у западного берега, тёмным силуэтом покачиваясь на воде. Лодки мягко ткнулись в высокие борта, словно слепые щенята в поисках молока, пираты начали перегружать добычу, загромождая палубу мешками, тюками и свёртками. Свёрток с вяленым жидом тоже втащили наверх, сопровождая всё это действо сальными шуточками, в ответ на которые Леви мог только мычать.

Лодки отвели к берегу и бросили там, а когда вся команда вернулась на борт, мы подняли якорь, зажгли огни и отчалили во мрачную тьму, чтобы с рассветом быть уже где-нибудь у побережья Кубы.