Корсар и роза

Мысль о сдаче земли Мизерокки в аренду одному из ее братьев вызывала у нее сильнейший внутренний протест: Лена ни минуты не сомневалась, что любой из них будет всячески отлынивать от уплаты. Еще меньше ее привлекала перспектива поселиться вместе со свекром и свекровью в маленьком домике в Луго, где едва хватило бы места для них с Тоньино да для пары детей, если таковые появятся.

Но на дворе было Рождество, и ей не хотелось, по крайней мере в праздничный день, перечить мужу.

Глава 4

Скорбная весть настигла Тоньино и Лену в нескольких километрах от Котиньолы. Лена узнала своего брата Аттиллио, яростно крутившего педали велосипеда им навстречу.

— Что случилось? — спросила она с беспокойством, забыв даже поздороваться.

— Твой отец, — ответил Аттиллио, обращаясь к Тоньино.

Тот почувствовал, как ледяная рука сжала ему сердце, уронил вожжи и побледнел.

— Мой отец? — ошеломленно повторил он.

— Вчера он лег спать, и все было в порядке. А сегодня утром так и не проснулся, — принялся объяснять брат Лены. — Я поехал вас предупредить.

Тоньино слез с телеги.

— Дай мне свой велосипед, так я скорее доберусь до дому.

Несколько километров, отделявших ее от Котиньолы, Лена проехала в обществе брата, севшего править телегой вместо Тоньино, и по дороге узнала от него подробности печального происшествия.

Когда она вошла во двор дома Мизерокки, ее там уже поджидала вся ее семья: отец, сестра, братья, их жены и дети. Они окружили ее и принялись выражать соболезнования, а Лена принимала их, хотя в глубине души была больше встревожена состоянием Тоньино, чем опечалена смертью свекра.

— Подумать только, ведь мы готовились к такому прекрасному празднику! — восклицала Эрминия, обнимая ее с пылом, которого Лена в ней не подозревала.

Да, она постарела, ее воинственная и злобная старшая сестра. Волосы поседели, не хватало нескольких зубов. Лена из вежливости обняла ее в ответ, искоса наблюдая за отцом, державшимся в стороне. Он тоже постарел и больше ничем не напоминал того буйного и свирепого грубияна, каким запомнился ей.

— Какая ты нарядная! — заметила между тем Эрминия, жадно меряя ее взглядом с головы до ног. — Прямо настоящая горожанка!

Язык у Эрминии немного заплетался, от нее несло винным перегаром. Лену это не удивило. Многие крестьянки, ожесточившиеся из-за нелегкой жизни, в конце концов начинали искать утешения в бутылке.

Потом она обратила внимание на Луиджию, младшую дочь Эрминии. У нее был огромный живот, который не могла скрыть длинная, до полу, мантилья.

— Я не знала, что ты вышла замуж, — сказала Лена, подходя к племяннице.

— Ошибаешься! — вскричала Эрминия, даже не пытаясь сдержаться. — Вернее, это отец наш небесный ошибся. Вместо того чтобы послать детей тебе, раз уж у тебя муж есть, вот, полюбуйся, сделал подарочек этой дурище!

— Мне очень жаль, — прошептала Лена на ухо племяннице, обнимая ее. — Он женится на тебе?

— Он сбежал во Францию, — с кривой усмешкой ответила Луиджия.

Она явно примирилась с судьбой и не беспокоилась из-за своего состояния. Она была не первая и не последняя жительница деревни, которой приходилось рожать без мужа. В округе было немало женщин, имевших по нескольку детей от разных мужчин, и никто не устраивал особого шума по этому поводу.

Один из племянников Лены выпряг лошадь из оглобель и отвел ее в стойло. Лена почувствовала на себе взгляд отца и подошла к нему. Он казался усталым и подавленным.

— Отлично выглядишь, — заметил Пьетро, впрочем, даже не пытаясь ее обнять.

— А вы как поживаете? — спросила Лена.

— Лучше, чем Помпео. Подумать только, ведь он был моложе меня. — Пьетро говорил севшим от страха голосом, сокрушенно качая головой.

Все так и остались стоять во дворе, на ледяном ветру, неловко поглядывая друг на друга.

— Почему бы вам не войти в кухню? — предложила Лена, проходя вперед. — Я пойду поднимусь к мужу.

Ее племянники тем временем разгрузили телегу и теперь готовы были отнести поклажу в дом.

Она поднялась по деревянным ступеням и робко переступила порог спальни родителей мужа. Тело Помпео Мизерокки, облаченное в выходной костюм, покоилось на кровати. На ночном столике горела восковая свеча. Зеркало над комодом было затянуто белой кисеей. Тоньино стоял выпрямившись в ногах постели, его мать сидела рядом с телом мужа, завернувшись в черную шаль.

Лена подошла к мужу и взяла его за руку.

— Он даже не успел порадоваться нашей встрече, — с болью произнес Тоньино, думая об отце.

В комнате стоял пронизывающий холод. Лена поежилась. Отпустив руку мужа, она подошла к свекрови, наклонилась и поцеловала ее.

— Пойдемте вниз, мама. Здесь так холодно, — прошептала она.