Корсар с Севера

— Матоня Онфимьевич… Надо же! — усмехнулся Олег Иваныч, повернулся к лубяницким: — Слыхали, мужи? То-то!

Ночью снова похолодало. Май — он и есть май, чего особого тепла ждать-то? Новгородцы и не ждали. Кое-кто даже печи топил. Вот и на усадьбе, что на Пробойной у Федоровского ручья, по знаку мерзнущего Матони, слуги охапками таскали дрова в горницу.

Сам Матоня, в парчовой телогрее, снятой во время разбойных рейдов с какого-то дворянина, вытянув босые ноги, сидел на лавке и, причмокивая, пил горячий сбитень. Рядом, на скамейке, напротив, расположился Митря, с большим бокалом мозельского. Шиковал, собака! А что? Сребреники иудины позволяют, можно себя потешить. Ждали холопа Матвейку с известием. Припозднился холоп, придется по приходу плетей всыпать, чтоб не расслаблялся! Не раз и не два уж выглядывал за ворота караульный служка. Наконец вбежал с докладом: вернулся Матвейко! Сейчас, влет прибежит, вот только морду умоет.

— С чего ему мыться-то? — хмыкнул Митря. — Ишь, чистоплюй какой выискался.

— Да рожа у него вся в юшке кровавой.

…Выслушав Матвейкин рассказ, Матоня и Митря злобно заругались самими гнусными словами. Слова те напрямую касались Олега Иваныча, коего Митря враз узнал по подробному описанию.

— Гад! Гад ползучий! Все вызнал. — Митря по-волчьи закружил по горнице, пнул ногою Матвейку: — Видно, плохо таились, шильники! Ух, убью!

— Что ты, что ты, батюшка! — Матвейко повалился на колени. — Уж мы с Явдохиной корчмы, с самой Загородцкой, таясь, с опаскою шли. А что этот на Лубянице оказался, так случай такой выпал.

— Может, и вправду случай? — предположил Матоня.

Митря со вздохом опустился на скамью:

— Ну, Матоня Онфимьевич, не ожидал от тебя! Неужто ты проклятого этого Олегу не знаешь? Это ж не человек, это змей злоковарнейший, лютейший. А уж хитрость его змеиная давно нам известна. Вызнал все, сволочуга, и дураков наших ждал спокойненько. Откель вы, говоришь, шли-то? — Митря перевел злой взгляд на валяющегося на полу Матвейку.

— От Явдохиной корчмы, кормилец!

— И никуда не заходили боле?

— Что ты, батюшка!

Митря заходил по горнице, шумно втягивая ноздрями воздух:

— Значит, это из Явдохиной корчмы весть про вас улетела. Угу… По всему видать, человечишко там чужой завелся. Человечишко… Ага! Вот что, холоп, вставай-ка! Побежишь сейчас к Явдохе, скажешь…

Матвейкины шаги прогрохотали по ступенькам крыльца и стихли.

— Мудр ты, Митрий, — одобрил Матоня, — аки змей мудр!

— Подожди, Матоня Онфимьевич, мы еще сегодня дело одно сладим. Супротив истинного змея, Олеги! Ты сказывал, у тебя человечек ученый на примете имеется?

— Ну, учен не учен, не ведаю. А говорить красно умеет!.. А тебе зачем он?

— Не мне, Матоня Онфимьевич. Нам! Тверь, или Рязань, или еще какие земли человечек твой знает ли?

— Знает. Рязанский сам.

— То хорошо, что знает. Выманим-ка мы змея Олегу из Новгорода да прищучим, а?

Митрина идея Матоне понравилась. В самом-то Новгороде вряд ли смогут они что-то сделать против Олега. Да и как бы не он их первым ущучил. А вот подальше где… Да еще слух предложил пустить Митря, дескать, софийский человек Олег, по приказу Феофила-владыки, союза с нечестивыми татарами ищет, с тем и послан. Матоня аж от радости в ладони хлопнул. Слух такой сегодня же пустить распорядился было, да Митря отговорил — рано. Вот уедет Олег, тогда в самый раз будет.

Трещали в печи дрова. Хмурая ночь нависла над Новгородом. Скрывая звезды, поползли по небу черные тяжелые тучи. И лишь выглядывающий из-за туч желтый серп месяца изредка отражался в холодных водах Волхова.

На следующий день, ближе к обедне, Олег Иваныч, вернувшись с владычного двора домой, на Ильинскую, велел слугам готовить коней. Путь предстоял неблизкий — в Алексин, небольшой городишко на границе Московского княжества. Граница та была с Рязанью.

Посланец Рязанского князя — человек ученый, видно сразу — под видом монаха с утра уже прибыл к Феофилу. Ищет рязанский князь союза с Новгородом, ищет! Как в воду глядел Олег Иваныч. Да и как не глядеть — давно уж против Москвы Рязань действует, настроения рязанские известны. Вот бы откуда и хлеб привозить! Договоримся! Обязательно! Но пока тайно. Не следует зря Ивана Московского будоражить, вот обговорить все ладком, уж тогда…

Но к тому — дорога длинная. А первый шаг — вот он, сейчас. Утром порешили посадник с владыкой — ехать боярину Олегу Иванычу тайным посланником Новгорода к рязанскому князю. С самыми широкими полномочиями. Для пущей важности решено было и владычного секретаря, Гришаню, взять. Да тот сам напросился — Феофил за тайные дела платил щедро, а давно уж хотелось Грише домик свой завести да жениться. Известно на ком — на Ульянке. И на то и на другое деньги изрядные требовались. Так почему б не подработать в посольстве тайном?