Корсар с Севера

Задернув вуаль, ушлый секретарь вытащил из-под полы халата острый узенький ножик. На всякий случай оглянувшись — нет, задним носильщикам вряд ли что видно, — сноровисто поддел печать на свитке ножиком и, осторожно перерезав шнурок, бегло прочел послание. Хмыкнул. И вытащил из поддерживающего вуаль шнурка точно такую же желтую шелковую нить, как и недавно разрезанная. Поплевав на печать, приложил ее на несколько секунд к нагретой от солнца стойке и плотно прижал ее к аккуратно перевязанному свитку. На все про все ушло минуты три.

Когда носилки остановились перед воротами дворца, Кятиб ибн-Гараби прошел во двор, расшугав слонявшихся без дела слуг. На смуглом лице секретаря играла усмешка. Что ж, господин Джафар, Джафар аль-Мулук, Кятиб ибн-Гараби, конечно, ничего не имеет против тебя, но… Помнится, ты как-то раз неосторожно пошутил по поводу его бороды…

— Кто такой этот Абу-Факр? — Осман-бей быстро пробежал глазами послание. — И откуда он знает о том, что Джафар снюхался с Мехмедом Фатихом и хочет занять мое место?

— Абу-Факр — очень уважаемый человек, повелитель, — глубокомысленно кивнул Кятиб ибн-Гараби, узнавший это имя только сейчас, из письма. — Он пользуется большим влиянием у всадников пустыни и, как я неоднократно слышал от купцов, очень уважает тебя, о надежда правоверных!

— Уважает, говоришь? Видно, и в пустыне живут неглупые люди.

— А знает он обо всем тоже через купцов. И о султане, и о связях с ним Джафара.

— Подлый предатель!

— Воистину так, о луноликий! — Кятиб ибн-Гараби повалился на колени. — А о том, что этот недостойный сын шакала Джафар хочет стать владыкой Туниса, ты, повелитель, и сам давно знаешь.

— Знаю… Ты вот что. О письме пока молчи, а что делать с Джафаром… подумаем.

— Может, как вернется из похода, в яму его?

— Хм. Нет, слишком уж много он сейчас значит. Вот если б раньше, когда еще жив был старый Селим. Да, может, со славою и богатством вернется он из земель неверных. Куда уж тут сразу в яму? Нет, подождем… Подождем, но запомним. А потом… Мало ли, налет на гяурские города окажется неудачным… Да если и удачным… Я слыхал, Джафар аль-Мулук не очень-то справедливо делит добычу, а, Кятиб?

— Воистину так, повелитель!

Нежно-голубое море играло барашками волн. Теплые брызги заливали форштевень. Над самой водой проносились крикливые чайки.

Быстрокрылый корабль Китаба ибн-Хасана входил в гавань Сеуты. Мощные стены, пушки, апельсиновые деревья. Флаги с крестом на башнях. И церкви. Пусть католические. Но ведь все равно христианские.

Строгая стража, придирчивый досмотр. Да не слишком придирчивый — ибн-Хасана здесь знали.

С большей подозрительностью пялились на Олега Иваныча и его подростковую компанию. Флавию даже ущипнули. Та тут же высказала стражникам все, что про них думала. Правда, по-итальянски, как привыкли выражаться рыбачки Калабрии.

Судя по хохоту стражников, они ее поняли.

Китаб ибн-Хасан чуть задержал на выходе капитана стражи. Сунул пару монет, заодно справился по поводу судна в Италию. На хорошем португальском языке справился.

— В Италию? А зачем тебе Италия, ибн-Хасан? Ладно-ладно, не буду лезть в твои контрабандные дела. Хороших ты себе пассажиров взял. Особенно пассажирку. В Италию… Гм… Ха! Тут вчера причалил Гасан-стамбулец. Ты его должен знать. Так вот, он уже завтра собирается отплывать обратно в Стамбул, через Сицилию и Морею. Подойдет Сицилия?

Ибн-Хасан переадресовал вопрос подошедшей Флавии.

— Сицилия? Да! Конечно. Сколько денег возьмет этот Гасан?

Капитан, приподняв открытый шлем, улыбнулся в усы:

— Думаю, с тебя много не возьмет, красотка!

Договорившись с Гасаном — действительно, тот много не взял, — к вечеру собрались. Приготовили вещи. Флавия отправила вперед брата вместе с Гришаней — тот вызвался проводить. Сама же прошла в кормовую каюту, крохотный закуток, любезно предоставленный ей ибн-Хасаном по просьбе Олега Иваныча еще в самом начале плавания.

Олег Иваныч заглянул, проходя мимо. Флавия лежала лицом вниз на узком самшитовом ложе, закрыв лицо руками. Плечи ее дрожали. Плачет?

Олег Иваныч погладил девчонку по волосам:

— Ну, что ты? Случилось что-нибудь?

— Случилось, Ялныз Эфе.

— Но что? Кто тебя обидел?

— Ты!

— Я?!

— Ты не замечал, как я смотрела на тебя там, в этом проклятом оазисе, когда ты вез меня на коне, ночью? Не замечал, как в Бизерте я старалась угодить тебе? Не замечал, как я плакала ночи напролет в этой каюте, потому что ты даже не смотрел на меня! Ни разу не подошел, не прижал к себе, не поцеловал… Почему ты такой, ну? Ты не хочешь меня, потому что… потому что тебе противно? Противно, потому что я… была наложницей? Да, мной обладали все. Но это не значит, что я их хотела! Так ответь же, я тебе противна?

Олег Иваныч не знал, что и думать. Робко протянул руку…