Корсар (СИ)

— Береги штаны, они мне дороги как память о первой любви! — кричу и через секунду уже погружаюсь с головой в тихие волны, позволяя воде смыть все мысли и тревоги прошедших дней. Ныряю на глубину, проплываю несколько метров, а потом всплываю, ища глазами Еву. Она стоит на берегу, с тревогой всматриваясь вдаль, ища меня глазами, и прижимает мои штаны к груди. Дурочка моя, в самом деле штаны бережёт, вон как вцепилась в тряпку, не вырвешь.

Ложусь на спину, а прохладная вода покалывает кожу, но сейчас мне настолько хорошо, что даже посреди ледника не замёрз бы.

* * *

— Ну вот и что мне с тобой делать? — сердится Ева, когда выхожу на берег. — Вода же ледяная!

— Ничего она не ледяная, успокойся, — говорю, забирая у неё свои штаны. — Тут до гостиницы три метра по прямой, не умру.

Снимаю мокрые б'oксеры, запихиваю их в карман куртки, а Ева ахает и смеётся, когда начинаю штанину натягивать на влажные ноги. Нихрена не выходит, а Ева громче хохочет, пытаясь мне помочь. В общем, с горем пополам, натягиваю эти грёбаные джинсы.

— Дурак, какой же ты дурак, — говорит, обнимая меня за талию и прижимаясь к груди. — Но мне с тобой хорошо, уютно. Ладно, теперь пошли переоденешься и поведёшь показывать то, что собирался. Ты же не передумал ещё?

Вообще-то передумал, конечно, но обещания нужно выполнять. И если уж рушить жизнь, так неожиданно наладившуюся, то сильно не затягивая.

28. Ева

Я вижу, как Роджер постепенно всё сильнее и глубже уходит в себя, когда идём вдоль центральной улицы, мимо маленьких магазинчиков, торгующих сувенирами и крошечных ресторанчиков с неизменным рыбным меню. Чем дальше, тем реже стоят дома, а впереди виднеется широкое поле, поросшее изумрудной травой. От такой красоты дух захватывает, и мне так хочется разуться и побегать по шелковистому зелёному ковру босиком.

Вообще в тот момент, когда Роджер вошёл в мою жизнь, всё так изменилось. Я и сама изменилась безвозвратно, и новая я нравлюсь себе намного больше.

— Как же здорово! — говорю, вдыхая аромат свежего, чуть горьковатого, ветра, наполняя им лёгкие, наслаждаясь.

Роджер обнимает меня за шею, притягивает, семенящую рядом, к себе и целует в макушку. Этот, ставший уже привычным почти ритуал неизменно заставляет сердце в груди биться быстрее. Роджер молчит, а я не хочу разрушать ненужной болтовнёй этот момент. Не знаю, что Роджер хочет рассказать или показать, но это явно что-то очень важное для него, потому просто жду, хотя в голове сотнями роятся мысли о предполагаемой цели нашего путешествия. Куда он меня ведёт? С кем-то знакомиться? Но с кем? Воображение шалит, но мне не догадаться, как не пытайся, потому вскоре оставляю попытки изображать из себя экстрасенса. Не знаю, что там дальше, но уверена лишь в одном: Роджер не обидит меня, потому можно расслабиться и просто наблюдать за окружающей нас красотой.

Моря не видно за домами, но я всё равно ощущаю его каждой клеточкой своего тела, каждым уголком души. Кидаю украдкой взгляд на сосредоточенного Роджера и понимаю, что до конца жизни буду благодарна за исполнение мечты. Пусть детской и наивной, легковыполнимой, но мечты.

— Почти пришли, — нарушает тишину неожиданно охрипшим голосом.

Да что же там такое впереди? Даже волноваться сильнее начинаю. И хоть изо всех сил стараюсь не поддаваться панике, неизвестность страшит почище любой опасности.

Сворачиваем вправо, огибая поле по узкой тропинке, а справа тянется чей-то фруктовый сад, и кроны деревьев в пышной пене бледно-розового цвета. Сладковатый аромат обволакивает, а мне так хочется никуда из этой сказки не уезжать. Как жаль, что хорошее длится так мало. Скоро лепестки опадут, поддавшись закономерному влиянию времени и природы, устилая собой землю, а мы вернёмся в реальность с её сложностями и проблемами. Но ведь останется память об этом моменте, когда была так счастлива.

Не знаю, сколько идём по узкой тропинке, но с каждым шагом напряжение, сковывающее сильное тело рядом, становится почти запредельным. Роджер в этот момент сплошь тугие мышцы и натянутые оголённые нервы, способные заискрить, подобно неисправной проводке.

Резкий поворот влево и Роджер останавливается, глядя вперёд, а меж бровей залегла глубокая складка. Слежу за его взглядом и замираю, когда совсем рядом расстилается...

— Кладбище?

Ого... Вот точно не этого ожидала. Хотя знать бы ещё, чего ждала.

— Оно самое, — кивает, не глядя на меня.

— Ну, кладбище так кладбище, — говорю, пожимая плечами.

Чем-чем, а погостами меня точно не напугать, особенно после того, как не стало наших с Артёмом родителей, и сырая ноябрьская земля поглотила их тела, оставив после себя два деревянных креста и дыру в сердце.

— Здесь кто-то из твоих близких похоронен? — решаюсь задать вопрос, пока Роджер ведёт меня вдоль ряда покосившихся надгробий.

Кивает и улыбается, горько и светло одновременно.

— Угадала, — коротко отвечает, а я беру его широкую ладонь в свою и крепко сжимаю, чтобы понимал: со мной рядом ему не о чем переживать.