Корсары Николая Первого

Он был немного навеселе. Заполучил в бою неглубокую, но крайне неприятную рану. Клинок одного из британцев чиркнул ему по ребрам. Рану зашили, сверху полили тем же пойлом, что в свое время Верховцева. Заодно влили толику и внутрь. Сафин сначала отбрыкивался, мол, Коран не позволяет. Но потом вспомнил, что он крещеный, а потому все законно. И потом, когда обрабатывали рану, делали это в помещении, а значит, Аллах не видит…

– Боюсь, – хмуро ответил Матвеев и так посмотрел на окружающих, что у тех моментально пропало желание шутить по этому поводу. – А кто не боится, тот первый и умирает.

Философская мысль. Все разом замолчали, обдумывая. Только мичман, дабы разрядить обстановку, брякнул:

– Да брось. Кто не рискует – тот не пьет шампанского.

– Во-во. А кто рискует – идет домой без штанов. Вашбродь, ты меня знаешь, надо будет – пойду. Но как бы хуже не стало.

Что же, пускай вот так, но о дальнейших планах договорились. Куда сложнее было решить, что делать с поморами. Идти с кораблями в Архангельск они вряд ли согласятся. Русский мужик, когда надо, сметлив, когда надо, храбр, и вообще обладает многими выдающимися достоинствами, подчас недоступными жителям любой другой части света. Но при этом он привязан к родному дому, заставить его идти куда-то и делать то, что не вписывается в крестьянское мировоззрение, практически нереально. Тем более когда непосредственной угрозы жизни нет.

Откровенно говоря, испытывающему острый дефицит людей Верховцеву хотелось бы, чтоб поморы пополнили его команду. Но вот зачем это было самим поморам? Да, им помогли, их спасли, но зато они перебили английский десант, так что – квиты. Тем более что несколько человек получили серьезные ранения. Британцы, конечно, угроза, однако отступить, уйдя на время опасности со всем скарбом в глубь материка, они вполне могли. Куча лесных заимок, найти которые – уже достижение, пересидеть угрозу есть где, а к зиме враги, так или иначе, уберутся отсюда. Другого варианта у них просто нет, в закованном льдами море англичанам ничего не светит. Именно так озвучил позицию своей родни Гребешков.

Оставались разве что несколько горячих по молодости парней, увидевших в ситуации возможность вырваться из-под родительского крыла. Мир посмотреть, себя показать, на городских девушек полюбоваться и не только… Ну и те, кого вывезли из разграбленной деревни. Конечно, их бы и отсюда не выгнали, однако и жить нахлебниками не слишком хотелось. У помора своя гордость. А так, убедившись, что долю в трофеях мичман не зажимает, да и то, что британцы вывезли из их деревни, разрешил забрать, они поняли: офицер по молодости недотепист, но в бою умел и к своим людям справедлив. Следовательно, идя с ним, появлялся шанс не только еще разок поквитаться с англичанами, но и получить в карман что-нибудь весомое, способное перекрыть материальные потери от грабежа и пожара. Грешно таким не воспользоваться, право слово.

С одной стороны, в сумме восемь человек – лучше, чем ничего. С другой же, приобретение это весьма сомнительное. Хотя бы потому, что теперь предстояло еще принять на себя ответственность за всех, кого мичман вытащил из разграбленной деревни хотя бы до Архангельска. И, случись бой, что делать с пассажирами? Детьми, женщинами, ранеными?

Гребешков, правда, заверил, что проблем с женщинами не возникнет. Больше того, сгодятся в качестве палубных матросов – женщины в этих местах, было дело, и в море, помогая мужьям, хаживали. Звучало это столь непривычно, что Александр только головой покрутил. С другой стороны, читал он про женщин, ставших пиратскими капитанами. Может, конечно, это и выдумки писателей, но все же вероятность того, что работники пера и чернильниц не соврали, допускал. Подумал немного, да и махнул рукой – пускай остаются. Если деваться совсем уж некуда будет – возьмутся за работу с мужиками вместе. А что? Тонуть-то всем. Но если надобности не будет, пускай сидят тихонечко и без нужды на палубу не лезут, мужчин не смущают и жилы не рвут.

Как ни странно, остальные его решение приняли без пререканий. Хотя бы потому, что еще вчера так и было – ничего, справились. И сейчас пассажиры будут на борту недолго, как-нибудь потерпят. Заодно пускай кашеварят. Матвеев, усмехнувшись, сказал, что насчет запрета без нужды таскать тяжести – оно верно, а то надорвутся, понести не смогут, а что за баба без дитяти? От такой циничной прозы жизни Александр даже слегка покраснел, но потом решил не обращать внимания. Ничто человеческое не чуждо даже самой утонченной натуре, а он и сам за последнее время изрядно загрубел.