Корсеты и Арбалеты (ЛП)

Единственное освещение осталось в зале наверху. Он находился рядом с комнатой Уинтерсона. У меня не было времени, чтобы добежать и остановить его. У меня даже не было времени, чтобы позвать на помощь. Поэтому, я сделала единственное, что могла придумать, в данных обстоятельствах. Я выскользнула из вагона и нашла большой камень размером с моей ладонью, он закреплял папоротник в большой бронзовой урне.

Я бросила его так сильно, как только могла. Было очень весело разбить окно на нижнем этаже, и стекла сверкали на подоконнике и под кустами. Кучер вдруг проснулся " Эй! ", но я уже была на потертом сиденье. Свечи уже были зажжены во всем доме и в соседнем доме тоже. В окне было бледное лицо с горящими глазами. Я не преувеличиваю. Я точно его видела, Эви. То, как он посмотрел вниз и смотрел прямо на меня, как будто он мог видеть меня у окна кареты.

И я видела его. Он выскользнул из окна и залез на крышу, как акробат.

— Поехали! — крикнула я кучеру, который охотно не желал быть свидетелем, когда пэры начали выбегать из своих комнат в ночном белье.

Потому что я знала, чье это лицо, Эви; даже бегая по крышам карет. Я была права. Вампир.

К тому же?

Данте Кован.

Июнь 22, 1815

Дорогая, Эванджелина,

Я сожалею, что последнее письмо я закончила так резко. Я знаю, что это было досадно для Вас, но я не могла правильно сформулировать свои мысли. По правде говоря, я до сих пор не могу в это поверить. Это кажется столь невероятным, что Данте Кован — вампир. Он сын Лорда, ради Бога! И никто не упомянул, что мертвый. В самом деле, он вальсировал очень ловко для одного из легионов кровососущих нежити. Интересно теперь, что с ним произошло в его Кругосветном путешествии. Говорят, путешествие меняет мужчину, но я вряд ли думаю, что они имеют в виду такого рода изменения.

О, Эви, он мне нравился. Я скорее думала, что мы подходим друг другу. Мне казалось, что он мог сделать мне предложение, и я бы приняла его. Мы, возможно, поехали бы в Роттен-Роу в Гайд-парке, наблюдали бы за конными акробатами в Амфитеатре Асли, поцеловались бы под луной, держались бы тайно за руки под столом. Теперь все это невозможно. Нет. Я не могу броситься плакать и сердиться. Это то, кем он является.

О, но он очарователен и красив и имел злую улыбку, которая заставляет пальцы моих ног не шевелиться. Должна сказать, я могла пошевелить ими.

В конце концов, вампиры могут только заставить мой живут скрутиться.

Правда?

Черт возьми. Когда все стало таким сложным? Я даже не могу чувствовать себя оправданной, что я остановила атаку на руководителя Гелиоса-Ра. Я не могу пойти к отцу с этим доказательством, что Лорд Уинтерсон в опасности. Я должна сказать ему только о Данте Коване, но тогда отец запрет меня в моей комнате на всю оставшуюся часть Сезона. Он будет думать, что я сошла с ума, еще больше, чем он считает.

Я не знаю, что и думать. Если бы ты была здесь. Но, возможно, это лучше, что ты не безумна. Тебе не нужно ругать меня, я отлично это знаю. Вы и я, мы знаем, что я пойду с этим дальше, и буду разрушена.

Я действительно дала клятву Лиге, что буду защищать человечество от вампиров, в конце концов. И Данте — вампир.

Я знаю свой долг.

Розалинда.

Июнь 24, 1815

Дорогая Эванджелина,

Я должно быть схожу с ума.

Я знаю, что Вы с этим согласны. Я вышла из дома как раз перед заходом солнца, утверждая, что у нас с Беатрикс пикник. Если наши матери когда-нибудь и обсуждали что-нибудь кроме шелковых платьев и завидных холостяков, то в это время у их дочерей были серьезные неприятности. Они были слишком заняты, чтобы отвлекаться. Как ни странно, но мать заметила мое tête-àtêtes (ПРИМ.ПЕРЕВОД. фр. свидание) с Данте. Может быть, она знает обо всем этом, но предпочитает закрывать глаза. Он сын Лорда, в конце концов, и будет, вероятно, отличным зятем в ее глазах, таким же хорошим, как Перси. Если бы только она знала правду.

Я заняла деньги у Джастина, не сказав ему зачем, и затем наняла кучера снова, не желая, чтобы нашу семейную карету узнавали на улице возле жилья холостяка. Охотник без репутации не охотник вообще. Как еще я получу доступ в гостиные и на балы, на которых ночью рассказывают сплетни? Я должна думать о будущем. Я должна планировать и готовиться выполнять свой долг. Этот унылый перечень пришел мне в голову, когда мы ехали по дорогам, кучеры, кричащие на девушку с кексами, которая сошла с тротуара, не глядя, на лай собак, господа смеялись и поднимали шляпы прекрасных дам.

Все это казалось настолько обычным. Просто еще один летний день в Лондоне. За окном Гросвенор-сквер и приложенные районы, женщины купаются с мылом и лепестками роз, горничные делали свежие локоны и вычищали пятна из нижних юбок. Камердинеры подготавливали шелковые жилеты и осматривали шейные платки. Хозяйки ругали французских поваров, домоправительницы бежали с ног, девушки мечтали вальсировать.

Кроме одного заднего окна, окно выше двери кареты, спал вампир.

Я признаю, что сидела в карете в течение долгого времени. Кучер нетерпеливо постукал по крыше.

— Мисс, Вы здоровы?