Корсиканские братья

— Почему бы и нет? Нужно жить так, чтобы можно было громко и откровенно говорить о том, что делаешь. У меня никогда не было любовницы и никогда не будет. Если мой брат женится и у него будут дети, то, вероятно, я так и не женюсь, и, напротив, если у него не будет жены, то придется жениться мне: это надо будет сделать, иначе прекратится наш род. Я вам уже говорил, — добавил он, смеясь, — что я настоящий дикарь, к тому же родился на сто лет позже, чем следовало. Но я продолжаю болтать как сорока и не успею вовремя подготовиться к ужину.

— Но мы можем и дальше разговаривать, — заметил я, — ведь ваша комната напротив этой? Оставьте дверь открытой, и мы будем беседовать.

— Мы сделаем лучше: заходите ко мне и, пока я буду переодеваться в туалетной комнате, посмотрите мою коллекцию — мне показалось, что вы любитель оружия, — там есть несколько предметов, имеющих ценность, разумеется историческую.

IV

Это предложение вполне отвечало моему желанию сравнить комнаты двух братьев, и я его принял. Я поспешил последовать за своим хозяином, и он, открыв дверь в свои покои, прошел впереди меня, показывая дорогу.

Мне показалось, что я попал в настоящий арсенал.

Там стояла мебель, изготовленная в XV и XVI веках: резная кровать под балдахином, который поддерживали внушительные витые колонны, была задрапирована зеленым дамастом с золотыми цветами; занавеси на окнах были из той же материи; стены были покрыты испанской кожей, и везде, где только возможно, находились военные трофеи, старинные и современные.

Трудно было ошибиться в предпочтениях того, кто жил в этой комнате: они были настолько воинственными, насколько мирными были наклонности его брата.

— Обратите внимание, — сказал он мне, проходя в туалетную комнату, — вас окружают три столетия: смотрите! А я теперь переоденусь в костюм горца, ведь я говорил вам, что сразу после ужина мне нужно будет уйти.

— А где среди этих мечей, этих аркебуз и этих кинжалов то историческое оружие, о котором вы говорили?

— Их там три; начнем по порядку. Поищите у изголовья моей кровати кинжал — он висит отдельно, у него большая чашка эфеса и набалдашник, образующий печать.

— Я нашел его. И что?

— Это кинжал Сампьетро.

— Знаменитого Сампьетро, того, кто убил Ванину?

— Не убил, а умертвил!

— Мне кажется, это одно и то же.

— Во всем мире, может быть, да, но не на Корсике.

— А этот кинжал подлинный?

— Посмотрите, на нем есть герб Сампьетро, только там еще нет французской лилии, вы, наверное, знаете, что Сампьетро разрешили изображать этот цветок на его гербе только после осады Перпиньяна.

— Нет, я не знал этих подробностей. И как этот кинжал стал вашей собственностью?

— О! Он в нашей семье уже триста лет. Его отдал Наполеону де Франки сам Сампьетро.

— И вы знаете при каких обстоятельствах?

— Да. Сампьетро и мой пращур попали в засаду генуэзцев и защищались как львы. У Сампьетро упал с головы шлем, и генуэзский всадник уже хотел опустить на нее палицу, когда мой предок вонзил ему кинжал в самое уязвимое место под кирасой. Всадник, почувствовав, что его ранили, пришпорил лошадь и скрылся, унося с собой кинжал Наполеона, так глубоко вошедший в рану, что генуэзец сам не мог его вытащить. И так как мой пращур, по-видимому, дорожил этим кинжалом и сожалел, что потерял его, Сампьетро отдал ему свой. Наполеон при этом ничего не потерял: как видите, это кинжал испанской работы и он может пронзить две сложенные вместе пятифранковые монеты.

— Можно мне попытаться это сделать?

— Конечно.

Я положил две монеты по пять франков на пол и с силой резко ударил по ним.

Люсьен меня не обманул.

Подняв кинжал, я увидел, что обе монеты, пробитые насквозь, остались на его острие.

— Ну-ну, — согласился я, — это действительно кинжал Сампьетро. Единственное, что меня удивляет, почему, имея подобное оружие, он воспользовался какой-то веревкой, чтобы убить свою жену.

— У него не было больше этого оружия, — объяснил мне Люсьен, — потому что он отдал его моему предку.

— Это справедливо.

— Сампьетро было более шестидесяти лет, когда он срочно вернулся из Константинополя в Экс, чтобы преподать миру важный урок: женщинам не следует вмешиваться в государственные дела.

Я кивнул в знак согласия и повесил кинжал на место.

— А теперь, — сказал я Люсьену, который все еще одевался, — когда кинжал Сампьетро находится на своем гвозде, перейдем к следующему экспонату.

— Вы видите два портрета, что висят рядом друг с другом?

— Да, Паоли и Наполеон…

— Так, хорошо, а рядом с портретом Паоли — шпага.

— Совершенно верно.

— Это его шпага.

— Шпага Паоли! Такая же подлинная, как кинжал Сампьетро?

— По крайней мере, как и кинжал, она попала к моим предкам, но к женщине, а не к мужчине.

— К женщине из вашего рода?

— Да. Вы, быть может, слышали об этой женщине, которая во время войны за независимость явилась к башне Соллакаро в сопровождении молодого человека.

— Нет, расскажите мне эту историю.

— О, она короткая.

— Тем более.

— У нас ведь нет времени на длинные разговоры.

— Я слушаю.