Кортес

После первой встречи прошло еще несколько долгих недель, а от короля не было никаких вестей. Кортес заболел и слег в Толедо, где снимал дом. Поговаривали, что ему уже недолго осталось жить. Лос Кобос и Зунига убеждали короля посетить умирающего, благословить его в последний путь. Олицетворяя собой милость и всепрощение, император зашел проведать губернатора Новой Испании, которого сам же снял с должности несколько месяцев тому назад. О чем они говорили в этот раз, неизвестно, но только спустя восемь дней после этого визита Кортес вернулся к жизни. Теперь то, что король опрометчиво обещал умирающему, приходилось даровать живому и здоровому. Глаза конкистадора засверкали прежним огнем.

А политика в отношении Новой Испании становилась тем временем не то чтобы гибкой, а скорее извилистой. Несмотря на то что опала Кортеса сменилась добрым расположением короля, 9 декабря 1528 года в управление краем вступила первая Аудиенция. Эта хунта из пяти человек очень скоро превратилась в триумвират: два аудитора были убиты после их приезда в Мехико, показав, насколько опасной была работа исполнительной власти в Новой Испании. Власть разделили Нуньо Белтран де Гусман, Хуан Ортис де Матиенсо и Диего Дельгадильо. Не зная об изменениях, происшедших во взаимоотношениях императора и прежнего губернатора, три аудитора немедленно возбудили судебное расследование деятельности Кортеса. Гусман собрал двадцать два свидетеля, готовых давать показания по злобе или из соблюдения субординации. Тяжесть десницы Аудиенции очень скоро почувствовали на себе и индейцы. Но наступление Гусмана могло иметь только временный успех.

На корабле, доставившем аудиторов в Новую Испанию, находился также брат Хуан де Зумаррага – первый епископ Мехико. Назначенный центральной властью «защитником индейцев», этот напористый францисканец дал яростный отпор проискам Аудиенции. В Испании тем временем Кортесу, действовавшему среди францисканцев подобно умелому вербовщику рекрутов, удалось добиться от короля издания в Толедо указов о хорошем обращении с индейцами. Хотя они и не запрещали порабощение, эти указы явились настоящим прорывом, существенно ограничив эксплуатацию коренного населения. Цинику Гусману стало ясно, что его наступление превращалось в арьергардный бой.

Королевские милости

С 1522 года осторожный Карл V не переставал именовать Кортеса во всех документах титулами губернатора и главнокомандующего в Новой Испании, но очевидно, что с 5 апреля 1528 года они стали фикцией, поскольку реально власть была передана в руки Нуньо де Гусмана. Поэтому теперь, в начале 1529 года, Кортес ждал от Карла V морального и юридического признания правомочности всех своих действий. Конкистадор вел войну на два фронта: с одной стороны, он желал вернуть себе пост губернатора Новой Испании, с другой – добивался официального закрепления за ним земельной собственности, захваченной им самовольно. Однако и король хотел того же: политической власти и доходов с земли Кортеса. Никто не знал, кто выйдет победителем из схватки. Это был поединок с непредсказуемым исходом. Обычно полагают, что власти нельзя долго противостоять, но расклад тайных сил иногда обманывает ожидания.

С марта 1529 года Кортес уже знал, что получит титул маркиза и права собственности на все захваченное недвижимое имущество. В отношении управления Новой Испанией вопрос еще не был решен, но Эрнан питал надежды. 1 апреля король написал Гусману письмо с целью урегулирования проблемы возмещения расходов на экспедицию к Молуккским островам и жаловал Кортеса двойным титулом маркиза и губернатора![210]

В начале апреля успокоенный Кортес обвенчался в Бехарском замке с юной Хуаной де Зунига. В этом орлином гнезде на вершине отвесной скалы Кортесу, наверное, было не по себе: клочок земли в тесном ошейнике злобно ощерившихся зубцами толстых стен старой крепости. Место как нельзя лучше подходило для этого брака: за конкистадором захлопнулась дверь клетки. Но Кортес ухватился за этот союз, как потерпевший кораблекрушение хватается за спасительный обломок мачты. Если бы он не женился, его ждала судьба беглеца, человека вне закона, за голову которого назначена награда, а теперь милостью Гименея он маркиз, губернатор и главнокомандующий. Спасительный шаг, но за него пришлось заплатить дорогой ценой.

Хотя бы потому, что Кортес никогда не говорил о своем новом браке, можно предположить, что этот союз не был для него счастливым. Не находилось у него и доброго или нежного слова для супруги по расчету, младше его почти на двадцать пять лет, которую он с трудом выносил, несмотря на ее свежесть и красоту. Чтобы не ударить в грязь лицом, он подарил ей к свадьбе пять чудесных изумрудов, вызвавших зависть у императрицы Изабеллы. «Никогда еще в Испании у женщины не было столь великолепных драгоценностей», – восхищался Лопес де Гомара.[211] Но украшения не могли сделать брак счастливым.