Кортес

К 1560 году вице-король Луис де Веласко, сменивший на этом посту Мендосу, оказался в затруднительном положении. Будучи воинствующим приверженцем «Nuevas Leyes», он поссорился с потомками первых конкистадоров. Кроме того, он настроил против себя и всех францисканцев, приняв сторону доминиканцев и их предводителя Монтуфара, сектантски настроенного нового епископа Мехико. Хотя вице-король и принимал меры по защите индейцев, они не испытывали к нему никакой признательности, ежедневно сталкиваясь с политикой испанизации, проводившейся Филиппом II. В условиях роста всеобщего недовольства, лишенный поддержки масс, Веласко стал объектом нападок членов Аудиенции, желчно доносивших о своей обеспокоенности Совету Индий. Король принял решение, что отныне делами Новой Испании вице-король и Аудиенция будут управлять совместно. С каждым днем страсти накалялись, и исполнительная власть была парализована.

При сложившихся обстоятельствах мексиканские оппозиционеры разработали сценарий выхода из кризиса. Если они являются духовными наследниками Кортеса, то почему бы им не обратиться к его потомственным наследникам и не захватить власть? Заговорщики распределили обязанности: францисканцы берут под контроль индейцев, креолы уговаривают Луиса и двух Мартинов вернуться в Мексику, а остальные занимаются поиском союзников в Совете Индий. Предполагалось с большой помпой встретить возвращение плоти от плоти Кортеса в Новой Испании.

Францисканцы приняли самое оригинальное участие в этом тщательно подготовленном заговоре. Они придали ему воистину божественный размах! Некоторые из монахов стали в силу обстоятельств большими знатоками древних идолов. Общаясь с индейцами, они в скором времени приобрели глубокие знания о верованиях, ритуалах и церемониях доиспанского периода. Среди главных этнографов цивилизации науа, встречавшихся с Кортесом, выделялись такие имена, как д'Ольмос, де Мотолиния и де Саагун. Возможно, именно последний «изобрел» знаменитый миф о возвращении Кецалькоатля, на который впоследствии было потрачено столько чернил.

В пантеоне ацтеков имелось любопытное божество Кецалькоатль – Змей с зелеными перьями. Этот Кецалькоатль ассоциировался с планетой Венерой, имеющей странный цикл: она видна вечером, затем исчезает, появляется на заре как утренняя звезда, снова исчезает и вновь появляется уже как ночная звезда. Этот цикл смерти и возрождения, эта смена дня и ночи придавали Кецалькоатлю цикличный характер, полный исчезновений и возвращений. Эти мифические черты и подсказали неизвестному толкователю мысль связать образ Кецалькоатля с Кортесом. Францисканцы применяли высокоэффективную практику едва прикрытого синкретизма. Так, в 1531 году Дева Мария заменила собой древнюю богиню Тонацин, «Нашу Мать», в соборе Божьей Матери Гваделупской в Тепейаке.

Поскольку в характере Змея с зелеными перьями было уезжать и возвращаться и по науанскому мифу в последний раз его видели на востоке, на берегу «небесной воды», не составляло никакого труда представить Кортеса, прибывшего морем со стороны восходящего солнца, реинкарнацией древнего индейского божества. Эта реконструкция мифа, видимо, была осуществлена спустя более сорока лет после конкисты, когда из ее участников в живых не оставалось уже почти никого! Обожествление Кортеса стало возможным, поскольку героические времена его Пребывания в Мексике относились теперь индейцами к очередному циклу.[245] Но на самом деле тайный труд францисканцев над мифом о Кецалькоатле был нацелен не столько на индейцев, сколько на креолов, нуждавшихся в легенде об их происхождении. Представить Кортеса воплощением ацтекского бога, пришедшего вернуть себе свои владения, значило узаконить присутствие первых испанцев. Кортес уже не был завоевателем-чужестранцем, уничтожившим исконную цивилизацию, а стал индейцем среди индейцев, вернувшимся к своему народу после долгих странствий. Переработанная версия мифа, в которой личность Кортеса смешивалась с фигурой Кецалькоатля, имела такой успех, что и сейчас составляет неотъемлемую деталь примитивно-вульгарных рассказов о конкисте.

Путч креолов