Кортес

После полудня бой затих. Предводитель ацтеков Куитлауак отвел войска он мог быть доволен сегодняшним сражением. Впервые индейцы показали пополокас, что в их лице те столкнулись с равной им силой, умеющей и жаждущей воевать. Атаки ацтеков приобрели необходимую стройность. Боевые действия теперь направлялись опытной рукой осторожного и опытного военноначальника. Куитлауак постоянно менял направления атак, нападения следовали в самых неожиданных местах по всему периметру дворца. Новый главнокомандующий приказал сразу во многих местах начать подкопы. Более того, в рядах своей армии ему удалось добиться прекращения всяких разговоров о возвращении Кецалькоатля. Чужеземцы, утверждал он, такие же люди, как и они, жители Мехико. Эта, вслух высказанная мысль была в ту пору настоящим откровением. Куитлауаку было очень важно внушить ацтекам, что война, до сей поры представлявшая из себя священный обряд, посвященный богам, и происходившая под их наблюдением и покровительством, теперь превратилась в борьбу не на жизнь, а на смерть, где ставкой уже были сами боги. Он доказывал, что такой войны они никогда не вели, поэтому вправе применять любые военные хитрости, коварство и жестокость должны считаться необходимым условием победы. Им следует заманивать и изводить противника, утомлять его до изнеможения, но прежде всего овладеть оружием чужеземцев. В нем нет ничего поганого, твердил Куитлауак. Его поддержали все молодые военноначальники, присутствовавшие на военном совете, однако главное требование, которое он высказал, оба главных жреца Теночтитлана отвергли сразу и безоговорочно.

Куитлауак долго доказывал, что с практической точки зрения приносить в жертву всех захваченных в плен врагов — бессмысленное, приносящее только вред занятие.

— В этом случае, — доказывал он, — враг будет сражаться до конца. С подобным подходом мы никогда не сможем использовать политические методы для достижения победы. Воюя по-старому, мы будем постоянно терять союзников. Им, после признания власти заморского владыки, уже невозможно будет вернуться под нашу руку, ибо они знают, что их ждет. Нам, как дыхание Кецалькоатля, необходим союз с Тласкалой. Это был бы очень уместный шаг, если бы мы вернули их пленных, как залог будущего союза и искренности наших намерений. Тогда и у нашего союзника, молодого Шикотенкатля, появится веский довод, с помощью которого он смог бы убедить старейшин отказаться от помощи Малинцину.

Жрецы доброжелательно выслушали его. Никто из стариков не вспылил, не обрушился на святотатца, посмевшего покуситься на самое главное, что было у ацтека — на веру, что в каждой войне проявляется божественный промысел, что ведется она не на земле, а на небе, и долг каждого ацтека содействовать победе Уицилопочтли. Всякое вооруженное столкновение укрепляло мировое равновесие, оно производилось в честь богов, по их желанию и повелению. Люди, двуногие твари, не более, чем исполнители их воли. Война доставляет пищу богам, они вкушают сердца храбрейших, с удовольствием принюхиваются в ароматному запаху крови.

Все это они объяснили молодому Куитлауаку и другим, поддержавшим его военноначальникам, среди которых особой статью выделялся двоюродный племянник Мотекухсомы Куаутемок. Именно он решительно и страстно выступил в поддержку Куитлауака.

Жрецы ненавязчиво осадили его.

— Ты молод, — сказал главный жрец Кецалькоатль Тотек-тламакаски, потом он обратился к главнокомандующему. — Поступить подобным образом, значит, вконец рассориться с нашим покровителем Уицилопочтли. На что мы можем рассчитывать, если наши боги напрочь отвернутся от нас?

— На храбрость наших рук, на боевой опыт, на историю и традиции. На разум, наконец! — воскликнул Куаутемок.

— Это слишком хлипкая опора, — ответил жрец.

— По крайней мере одним тласкальцем можно пожертвовать? — спросил Куаутемок. — Хотя бы одного-единственного испанца можно оставить в живых?

Жрец вопросительно глянул на молодого вождя.

— Нам очень необходимы свои глаза и уши в стане чужеземцев. Мы должны заранее знать о каждом их шаге. Среди пленных всегда найдется человек, готовый на все ради сохранения жизни.

— Тем самым мы насмерть оскорбим Уицилопочтли. Сохранение жизни жертвенному пленнику — это даже не коварство, не военная хитрость. Это глупость!.. Позволить, чтобы бог-колибри усомнился в чистоте наших намерений?.. Нет, на это мы не имеем права пойти.

* * *