Кортик. Бронзовая птица

— Да… но… как же чертеж, и графиня, и вообще всё? — пролепетал Генка. — Никакая она не графиня! — презрительно ответил Миша.

— Но откуда ты знаешь, что там ничего нет? — спросил Славка.

— А вот откуда…

И Миша передал друзьям рассказ доктора.

Такой жестокий удар! Мальчики казались самим себе жалкими, ничтожными дураками, глупыми фантазерами… Как они теперь посмотрят всем в глаза? Правда, никто ничего не знает, но все видели, сколько многозначительной таинственности они на себя напускали… И неужели надо расстаться с мечтой раскрыть тайну, раскрыть секрет, который никто до них не мог раскрыть? Это было ужасно!

И как только Миша все рассказал, у него стало легче на душе. Выговорился наконец…

— Да, очень обидно, — сказал Славка. — Впрочем, этого надо было ожидать: если все ищут, и давно ищут, то почему именно мы должны найти?

Миша пожал плечами:

— Так всегда бывает. Все не могут найти, а потом кто-то находит. Так могло быть и с нами. Но не получилось.

Генке никак не хотелось расставаться с мыслью о кладе. Он чуть не плакал.

— Но ведь клад-то есть, ведь алмаз-то действительно спрятан! Значит, надо его искать.

— Где же его искать?

— Где?.. А хотя бы в лесу, — неуверенно ответил Генка.

— Лес уже весь перерыт. Живого места нет. Если алмаз существует, то он спрятан только не в лесу. Возможно, конечно, что графиня и этот человек в зеленом костюме знают место… Да, вы знаете, кто этот человек в зеленом?

Миша высказал свои подозрения насчет человека в зеленом костюме.

— Ну конечно, — загорелся Генка, — это графский сын! Ясно как шоколад. Приехал за алмазом. И действует заодно с графиней.

Славка, внимательно слушавший своих приятелей, сказал:

— Если бы графиня знала, где спрятан алмаз, то давным-давно вырыла бы его. Алмаз помещается в желудке, значит, поместится и в кармане. Нет! И графиня не знает, и графский сын, если он действительно графский сын, тоже ничего не знает. Они ищут, как лодочник и все другие. Но никто не может найти, И мы вряд ли найдем. Чертеж был нашим единственным шансом. И этот шанс отпал.

“Да, это верно, — думал Миша, — никто не знает, где зарыт алмаз. Никто не сумел отгадать загадку, заданную старым графом. Но загадка-то отгадывается! Все руководствовались чертежом, линиями, а линии ничего не значат, они не более как ложный след. И дело, может быть, не в них, а в орле. Ведь указать тайник должна именно птица. А никто на нее не обращал внимания. Вот и не находили. А ведь в таких планах не должно быть ничего лишнего, ничего случайного. Все должно иметь свой смысл”.

— Чего ты разглядываешь чертеж? — спросил Генка. — Ведь теперь ясно, что он липа.

— Липа, — согласился Миша, — но все же странно: почему орел по-разному закрашен? Очень странно.

Мальчики опять воззрились на орла. Но он им ничего не говорил. Орел как орел.

Миша вспомнил слова Бориса Сергеевича об этой птице, сомнение Коровина по тому же поводу.

— Между прочим, не все уверены, что это орел. Например, Коровин сомневается, а он родился и вырос на Волге, где водятся орлы. И Борис Сергеевич утверждает, что это не орел, а гриф. Вернее, он сказал, что у птицы голова грифа.

Генка нехотя согласился:

— Голова, может быть. А во всем остальном — орел. Не беспокойся, уж кто-кто, а я — то знаю.

Генке действительно можно было верить. Если не считать физкультуры, то биология была единственным предметом, по которому он хорошо занимался. Он был даже старостой биокружка и работал в школьном живом уголке.

— Самый обыкновенный орел, — продолжал Генка, — правда, немного больше степного. Значит, беркут. Беркут-халзан.

— Ладно, — сказал Миша, — что бы там ни было, другого выхода у нас нет. Маршрут оказался неправильным. Значит, надо разгадать штриховку. Чертеж есть у каждого. Будем думать.

Генка жалобно проговорил:

— У меня штриховка неправильная. Как же я буду думать?

Глава 62 ХАЛЗАН

Мальчики начали думать. Впрочем, думал весь отряд. Не про штриховку, а про бронзовую птицу: кого именно она изображает? Этот вопрос поставил Миша. Ведь в отряде есть очень знающие ребята, могут надумать что-либо существенное. Да и трудно все держать в секрете. Пусть уж займутся птицей.

Вскоре весь отряд разделился на две партии.

Одна, возглавляемая Генкой, утверждала, что это орел. Правда, у него не совсем обычная голова, но это не более как вольность художника.

Другая партия, предводительствуемая Бяшкой, считала, что птица из семейства грифов. Правда, у нее несколько коротковатое и коренастое для грифа тело, но это результат неосведомленности того же художника.

— Посмотрите на форму головы, — говорил Бяшка: — разве у орла бывает такая длинная шея и такая большая, плоская, плешивая голова? Это может быть и кондор, и стервятник, просто черный гриф или сип белоголовый. Конечно, будь птица в натуре, хотя бы чучело, можно было бы определить по оперению и по окраске. Но голова определенно указывает на то, что птица из семейства грифов, а не из семейства орлов.