Кортик. Бронзовая птица

Константин Алексеевич вымыл руки, повесил полотенце на спинку стула и сел за стол. Слава унес полотенце в спальню и вернулся.

— О чем беседовали? — Константин Алексеевич заметил лежащий на столе конверт, взял в руки, начал рассматривать. — “Петроград, адресный стол…” Кого это вы разыскиваете?

— Так, одного человека. — Слава забрал у отца письмо и спрятал в карман.

— Ну-ну, дела секретные! — засмеялся Константин Алексеевич, отщипывая и жуя хлеб. — Так о чем разговор?

— Мы говорили о разных специальностях. Кто кем будет, — ответил Слава.

— Гм! Ну и кто куда?

Константин Алексеевич посыпал в суп перца, хлебнул.

— Генка говорит, что комсомолец не может быть музыкантом.

— Я этого не говорил, — запротестовал Генка.

— Как — не говорил?!

— Что я сказал? Я сказал, что, кроме музыки, надо иметь еще какую-нибудь специальность.

Генка слукавил обдуманно: знал главный предмет разногласия между Константином Алексеевичем и Славой.

— Ай да Генка, — сказал Константин Алексеевич, — молодец! Специальность обязательно надо иметь. В жизни нужно на ногах стоять твердо. А там пожалуйста, хоть канарейкой пой.

— Все же я буду музыкантом, — сказал Слава.

— Пожалуйста, кто тебе мешает! Бородин тоже был композитором, а ведь химик… — Константин Алексеевич отодвинул тарелку, вытер салфеткой губы. — Не обязательно быть именно хорошим химиком. Можно и другую специальность избрать, но чтобы ремесло было настоящее.

— Разве музыка, живопись, вообще искусство — не ремесло? — возразил Слава.

— Только ремесло это такое… как бы тебе сказать, воздушное. Константин Алексеевич пошевелил в воздухе толстыми пальцами.

— Почему же воздушное? — не сдавался Слава. — Разве мало людей искусства прославили Россию: Чайковский, Глинка, Репин, Толстой…

— Ну, брат, — протянул Константин Алексеевич, — то ведь гиганты, титаны, не всякому это дано.

— Я согласен со Славкой, — сказал Миша. — Если он хочет быть музыкантом, то и должен учиться на музыканта. Вот вы говорите: он должен получить специальность. Значит, он пойдет в вуз, станет инженером, а потом это дело бросит, будет музыкантом. Зачем же он тогда учился, зачем на него государство тратило деньги? На его месте мог бы учиться кто-нибудь другой. У нас не так много вузов.

— М-да… — Константин Алексеевич задумчиво крошил пальцами хлеб. — Не сговориться, видно, мне с вами…

Он встал, заходил по комнате.

— Я ведь не бирюк, понимаю. В молодости в спектаклях участвовал, чуть было актером не стал… Вот и жена у меня актриса. Я понимаю, молодость она всегда жизнь за горло берет… — Он шумно вздохнул. — И мне когда-то было четырнадцать лет. А кругом жизнь — дремучий лес. И моя мать, помню, все меня жалела: как, мол, ты один будешь пробиваться… “Пробиваться!” Слово-то какое! — Он рассек кулаком воздух. — Пробиваться!!! Биться!!! Вот как… Я молод был, думал: “Ага, вот хорошее место есть, как бы мне его заполучить”, а Миша говорит: “Ты, Слава, зря в вузе места не занимай, на этом месте другой может учиться…” Другой. А кто этот другой? Иванов? Петров? Сидоров? Кто он? Родственник его, приятель? Он его и в глаза не видел! Ему важно, чтобы государство инженера получило. Вот он о чем печется.

— Разве это плохо? — улыбнулся Слава.

— Я не говорю, что плохо. — Константин Алексеевич остановился против Генки. — Разбили они нас, Генка.

— Почему “нас”? — возразил Генка. — “Вас”, а не “нас”.

— Как так? — удивился Константин Алексеевич. — Ведь ты только что поддерживал мою точку зрения?

— О, — протянул Генка, — это когда было!.. — и отошел в сторону.

— Единственного союзника потерял… — развел руками Константин Алексеевич. — Ну, а ты кем собираешься быть?

— Я пойду во флот служить, — объявил Генка.

— Полчаса назад он собирался в фабзавуч, а теперь во флот, — заметил Слава.

— Сначала в фабзавуч, а потом во флот, — хладнокровно ответил Генка.

— Так, так… Ну, а ты, Миша?

— Я еще не решил.

— Он тоже в фабзавуч собирается! — крикнул Генка. — А потом поступит в Коммунистический университет.

— Брось ты, Генка! — перебил его Миша.

— Далеко вы прицеливаетесь, — покачал головой Константин Алексеевич. А я думал, Миша, ты будешь девятилетку кончать.

— Не знаю, — нехотя ответил Миша, — маме трудно. Учиться буду вечерами. В общем, там видно будет.

Он посмотрел на часы, обрамленные бронзовыми фигурками. Взгляд его поймал мгновенное движение большой стрелки, дернувшейся и застывшей на цифре девять. Без четверти двенадцать. Мальчики стали собираться домой.

— Ну-ну, — весело сказал Константин Алексеевич, пожимая им руки, — а на меня не сердитесь. Уж я — то желаю вам настоящей удачи.

66. ПЕРЕПИСКА

Пришел ответ адресного стола. “На ваш запрос сообщаем, что для получения справки об адресате нужно указать год и место рождения разыскиваемого лица”.

— Поди знай, где и когда родилась эта самая Мария Гавриловна! — сказал Генка. — Нет, надо ехать в Питер.

— Успеем в Питер, — сказал Миша, — а этот ответ — чистейший бюрократизм. Напишем секретарю комсомольской ячейки.

Они сочинили такое письмо: