Кортик фон Шираха

– Для захвата власти нужны понятные лозунги, поддерживаемые простыми людьми. Так было при Ленине, опиравшемся на беднейшее крестьянство; так было при Гитлере, использующем национальные струнки; так и сейчас, когда кто-то обращает в политический капитал нетрадиционную ориентацию, – победно заключил Артем.

Оксана в ответ неожиданно выдала целую лекцию по социологии, сопровождая ее непарламентскими выражениями в адрес неразумно увеличенного эго своего друга.

– Арти, ты говоришь абсолютную чушь. Какие лидеры? Какой захват власти геями? Ты историю, что ли, не изучал? Тут же очевидно работает неумолимая логика исторических процессов. Как искусствовед со стажем тебе говорю, – Оксана говорила это с таким напором, что Артем перестал улыбаться. – Смотри, в эпоху модерна существовали три идеологии: либерализм, коммунизм и фашизм, и каждая из них боролась за право представлять модерн, как единственная правильная идеология.

– Я слышал об этом, – попытался Артем избежать льющегося на него водопада слов.

– В либерализме… А, ладно, потом о либерализме. В коммунизме субъект истории – кто? Класс! В фашизме – раса или государство, – не слушая его, продолжала бушевать Оксана. – Либерализм с коммунизмом победили фашизм в 1945-м, а потом либерализм победил коммунизм в 1991-м году. Я утрирую, конечно. Но! Вот скажи, кто в либерализме субъект истории?

– Ну, кто? – нехотя спросил Артем.

– Личность! Не класс и не нация! Личность! Типа, свобода от всего! От всех традиций и групп. Никаких тебе религий или наций. «Я» – это я, вот смысл либерализма!

Оксана взглянула в непонимающие глаза Артема.

– Взять женщин! Например, женщина – тоже личность! Не улыбайся так гнусно…

Оксана выстрелила глазами в Артема, который и правда улыбнулся.

– Да, я не… – начал было оправдываться, но Оксана продолжила.

– Свобода женщин от традиционных домашних обязанностей в форме западного феминизма; вот тебе, кстати, и низкая рождаемость! Именно здесь родились эти долбаные западные «права человека». Именно здесь и появилась массовая миграция в Европу из стран третьего мира: ведь либерализм считает, что нерожденного немца можно заменить сирийским арабом, как человеческой единицей (и налогоплательщиком).

Артем начал потихоньку улавливать в пьяном щебетании спутницы неумолимую логику и знание предмета, странным образом сочетавшиеся с практически идеальной по красоте внешностью Оксаны.

– Я слышал, нынешняя наша эпоха называется уже не модерном, – решил проявить себя под стать собеседнице Артем.

Оксана внимательно посмотрела на него, как бы раздумывая, издевается он или дружески подтрунивает. Артем добродушно смотрел на девушку голубыми глазами бравого солдата Швейка, так что Оксана только улыбнулась и смягчила тон.

– После 1991 года мы перешли в период постмодерна, другого названия я не знаю.

– Тогда и либерализм стал постлиберализмом? – лукаво спросил Артем.

– Вот именно! – глаза Оксаны опять наполнились огнем, в голосе снова зазвенела сталь. – Поэтому, достигнув свободы «от чего-то», теперь личность бесконечно делится на части. Например, один и тот же человек может быть католиком и геем одновременно, можно менять пол, сексуальную ориентацию и всё такое. Теперь же политика «прав человека» – это политика меньшинства против меньшинств, и их становится все больше: трансвеститы, бисексуалы, радикальные мусульмане на Западе, одно противоречит другому, и все качают «права». И весь этот дурдом происходит в обществе потребления, ведь либерализм пришел вместе с капитализмом, в котором один человек отличается от другого только в плане вкусов шоппинга, «фэшн» и голливудских фильмов. Кожа разного цвета, но думаем одинаково. И тупеем.

– Грустно… – согласился Артем. – Может плохо кончиться.

Оксана кивнула.

– Этот процесс может остановить только очень серьезный экономический кризис, когда вдруг кончится нефть, например. Или вода. Может, это и приведет к некому переосмыслению ценностей и возвращению к традициям. Ну, или война. Как обычное явление в человеческой истории. Блин, я зря надела туфли, ты был на редкость прав!

С этими словами Оксана сняла двух убитых немецкими тротуарами итальянцев и оставила их сиротливо лежать на холодной брусчатке.

– Бомжи доносят, – ответила она на вопросительный взгляд Артема.

– Мы идем на ужин сегодня, помнишь? Тебе надо купить туфли? – разумно поинтересовался Артем.

– У меня есть. Думаешь, с чего ты так надрывался, таская мой огромный чемодан. Там туфлей на эмиграцию хватит, а не просто на уикенд! – Оксана громко икнула.

– Энтшульдиген зи битте! – сказала она, приложив ладонь к животу. – Я тут с тобой отьелась и обпилась. Надо меньше жрать! Кстати, помнишь моего друга, который гонщик на раритетных тачках. Лёху? Он нас катает на «Руссо-Балте».