Кошь-Мара

Оба несколько мгновений переживали происшедшее и томительно ждали — включится сигнализация или нет? Но, видимо, прикосновение было недостаточным для срабатывания датчика тревоги. Нарушение не было запротоколировано.

Якоб выдохнула и указала на экран, преувеличенно бодро и весело продолжив разбор статьи:

— А ещё, смотри! Функции домашнего повара, уборщицы и охранника ребёнка как подарок от фирмы уже в базовом комплекте! Здорово, да?

— Ой, что-то мне кажется, это очень дорого будет, — неожиданно загрустил Лили. — Как бы не целое состояние…

Якоб усмехнулась и ткнула пальцем в строчку на стене:

— Вот, смотри! Ориентировочная цена на осень — двадцать пять тысяч тенге!

— Ой, мамочки! — Лили округлил глаза. — Это же дофигалион средств!

Якоб нахмурилась:

— Ты лучше об экономии подумай, которая будет! И о том, что ребёнок будет расти у тебя на глазах, а не в Центре. И ты заранее сможешь ему и профессию выбрать, и обучить чему захочешь, и вообще передать ему всё, что хочется. Ну и вообще…

— Что вообще? — насторожился Лили.

Якоб отвела взгляд, мгновение помолчала, а потом отозвалась:

— Не знаю точно… Но ещё бабушка мне рассказывала. Она видела людей со своими детьми. В резервации в Гренландии. Она туда на экскурсию ездила ещё маленькой. Там было холодно, маленькие домики из мусора, мало воды и еды. И она говорила, что…

— Что? — тревожно стиснул кулаки Лили.

Якоб вздохнул:

— Они были очень счастливые. И люди, и дети. Они говорили друг с другом, прикасались друг к другу и… смеялись…

Лили снова посмотрел на 3Д-фото в статье. На миленькую, но совсем простенькую бюджетную фигурку андроида, на простоватое лицо, старомодно одноцветные волосы и глупо широкие бёдра женщины и совершенно не упругий животик и вздохнул:

— Где мы возьмём столько средств?

Якоб помялась, но тут же решительно переключила проектор на заранее подготовленную смету:

— Вот смотри. «Яжедомохозяйко» продавать, конечно, нельзя — иначе до покупки «#Яжемать» кто нас будет кормить и обслуживать? Охранника у нас нет, остаются только секс-игрушки. Два моих «#Яжеживотик». Три твоих. Можно одну оставить для утех — будем по очереди брать, — а остальных продать нафиг — они уже не нужны будут. А потом я продам автолёт и места в вирт-клабе. Остальное доскребём как-нибудь… «#Яжемать» того стоит.

Лили смотрел на партнёра с восхищением.

— Тогда… тогда… Я — тоже! — его голос сорвался. — Я тоже продам! И место в клабе, и ещё пару своих призовых мест в играх! И тогда… тогда нам хватит средств!

Якоб растроганно улыбнулась. В уголках глаз появилась влага.

— Как же я тебя люблю, Ли…

— И я тебя, — прошептал Лили.

Якоб резко выключила проектор и от переполняющих чувств прошептала:

— Пойдём в вирт, а? Потренируемся делать детей…

— О, Яки… Я так люблю тебя!

ПОСЛЕДНИЕ

Где ты, Андерсен, вернись…

Юрий Устинов

— Фррриз! Проверка!

Тяжкий вчерашний сон образами и размышлениями ещё раскачивался в голове, бухая тяжёлым билом в виски, а реальность уже властно требовала новую жертву.

Я остановилась, как и десяток прохожих вокруг, всё так же смотря под ноги на свежевыпавшую осеннюю листву, словно играя в детскую игру «море волнуется». Может, только плечи взлетели, прикрывая непутёвую насквозь поседевшую голову. Авось обойдётся? Но, кажется, нет. Полицай — здоровенный детинушка едва за двадцать пять, расталкивая в стороны замерших людей, продвигался ко мне. Чёрный мундир с едва поблёскивающим синим значком на лацкане. Проросшие через глазницы черепа крест и факел. Значит, не федерал, местный.

Полицай встал передо мной — глянцевые сапоги, чёрная блестящая форма и огромная бляха на ремне. Чёрная дубинка неторопливо поднялась и упёрлась мне в подбородок, заставляя поднять лицо.

— Документы! — рявкнул угрюмый молодой человек.

Я потянулась к груди. Жетон социальной службы долго выскальзывал из пальцев, не давая себя ухватить дрожащими пальцами. Наконец, я вытащила его и протянула проверяющему. Полицай сплюнул в сторону урны зелёный комок антиникотиновой жевательной резинки и, не попав, брезгливо сморщился и взял мой жетон в руки — на одной ладони в перчатке касса, на другой — детектор.

— Варвара Николаевна Смирнова? Восемьдесят два года. Социальный статус: доживающий. Профессия: ассенизатор. Категория: детелюб. Так?

Я часто закивала — горло сдавило от волнения. Там ещё много что можно узнать обо мне: к какому участку приписана, когда в последний раз проходила освидетельствование на репродуктивность, с кем контактирую и то, что уровень ответственности у меня понижен. А полицай с прищуром осмотрел меня с ног до головы и, не торопясь отдавать жетон, лениво поинтересовался:

— Куда?

— В Парк, — вот когда у меня стиснуло сердце.

Полицай снова окинул меня взглядом и сверился с жетоном. Но, нет, сегодняшний вечер у меня был официальным выходным. Это завтра, до обеда, я должна буду выйти на работу в городскую канализацию, а пока мне не запрещено перемещение в районе. Единственно плохо, что иду я в Парк… Но, может, пронесёт?

Полицай лениво протянул жетон и равнодушно кивнул:

— Свободна.