Кошачье кладбище

Скрипнула дверь кладовки. Прошуршала створка кухонного шкафа. Потом со стуком закрылась, скрежетнул консервный нож, открывая банку. Хлопнула напоследок гаражная дверь, и дом затих. Такой же тихий и пустой стоял он и тем августовским днем, когда дожидался новых хозяев… вскорости ему выпадет та же участь — ждать новых людей. Может, молодоженов, обремененных пока не детьми, а лишь мечтами и планами. Современные молодые люди, любители французского вина и немецкого пива. Он — банковский служащий, она — не работает, хотя и имеет диплом специалиста по гигиене полости рта или, там, трехгодичный стаж работы фельдшера-окулиста. Он будет без счету жечь дрова в камине, она — натянув плисовые штаны с высоким поясом, будет прогуливаться на поле миссис Винтон, собирая осенние травы для настольного гербария. Волосы у нее, конечно, собраны в «хвостик» — этакая яркая соломенная запятая на фоне тоскливого серого неба. И невдомек ей, что небо это недавно бороздил неведомый и невидимый ныне «ястреб». Новые хозяева будут гордиться, что им все суеверия — трын-трава; будут кичиться своим хладнокровием и практичностью. Похвастают перед друзьями: дескать, за бесценок дом купили. Почему-то его срочно продавали, не иначе на чердаке привидение живет. И выпьют за благополучную жизнь, кто немецкого пива, кто — французского вина. Потом поиграют в трик-трак или еще как-нибудь.

Не исключено, что у них будет собака.

61

Луис остановился на песчаной обочине, пропустил грузовик с минеральными удобрениями из Оринко и лишь тогда перешел дорогу, как на привязи таща за собой длинную утреннюю тень.

Чер приметил его издали. Сел на крыше машины, насторожился.

— Привет, котяра, — бросил Луис, вглядываясь в примолкший соседский дом. — Жрать небось хочешь?

И поставил банку с кошачьими консервами на передок машины. Чер тотчас же соскочил с крыши и принялся есть. Луис, не сводя глаз с кота, сунул руку в карман. Чер обернулся, напружился, словно почуял неладное. Луис улыбнулся, отступил на шаг, и Чер повернулся к банке. Луис достал из кармана шприц. Разорвал упаковку, наполнил морфином из большой — на несколько доз — ампулы, спрятал ее в карман и подошел к коту. Тот опять недоверчиво повернулся. Луис снова улыбнулся.

— Ешь, давай, Чер. Как там поется? Раз-два, горе — не беда!

Он погладил кота, тот даже подставил спину, но едва вернулся к еде, как Луис проворно завалил вонючего кота на бок и всадил иглу в заднюю лапу.

Чер забился у него в руках, зашипел, засучил лапами, но Луис держал крепко, пока не ввел весь яд. Только тогда отпустил. Кот, шипя, как раскаленная сковорода, соскочил с машины, в желто-зеленых глазах полыхнула злоба. Шприц с иглой так и остались в ноге, потом игла обломилась. Но Луис не обращал внимания. Его ждали другие заботы.

Кот бросился было к дороге, потом, будто вспомнив о чем-то, — обратно к дому. Но ступал уже нетвердо. Сумел-таки добраться до крыльца и упал подле нижней ступеньки. Дышал он все тише и тише.

Луис мельком оглядел машину. Да, его догадка подтвердилась, но сердце, сделавшееся вдруг тверже камня, не дрогнуло: на сиденье сумочка жены, ее шарф, конверт авиакомпании «Дельта» с торчащими билетами.

Он повернулся к крыльцу. Кот лежал неподвижно, бока больше не вздымались. Чер умер. Во второй раз.

Луис перешагнул через кота и взошел на крыльцо.

— Гейдж!

В прихожей сумеречно и прохладно. Короткий зов Луиса упал во мрак, точно камень в глубокий колодец. Луис бросил еще один:

— Гейдж!

Тишина. Даже часы в гостиной остановились. Сегодня утром их некому завести.

На полу он увидел следы.

Луис прошел в гостиную. Тяжелый прокуренный воздух. У окна стоит Джадово кресло. Стоит наискось, будто хозяину пришлось внезапно вскочить. На подоконнике — пепельница с недокуренной, но истлевшей до серой пепельной колбаски, сигаретой.

ДЖАД СИДЕЛ У ОКНА И ЖДАЛ. КОГО? РАЗУМЕЕТСЯ, МЕНЯ. ЖДАЛ, КОГДА Я ПРИЕДУ ДОМОЙ. НО ЧТО-ТО ЕМУ ПОМЕШАЛО. ПРОГЛЯДЕЛ ОН МЕНЯ.

Строгой шеренгой выстроились четыре банки из-под пива. Мало выпил, чтоб ко сну потянуло. А может, встал да в туалет вышел? Нет, нет, все это совсем не случайно. Грязные следы видны и у самого кресла. А меж ними — слабые, едва различимые отметины кошачьих лап. Будто Чер нарочно ступал след в след с Гейджем. Потом они, видно, пошли в гостиную.

С замирающим сердцем подошел Луис к двери, распахнул… Вон, раскинув ноги, лежит Джад. На нем старые рабочие штаны, фланелевая рубаха в клетку. Старик лежал в луже стылой крови. Луис заслонился рукой, отказываясь верить своим глазам. Но никуда не денешься: мертвый Джад укоризненно смотрел на него. А может, он корил себя за то, что привел в движение эту адскую мясорубку.

ДА ЕГО ЛИ ЭТО ВИНА? В ЧЕМ ОН ВИНОВАТ? — размышлял Луис.

Ведь ему обо всем рассказал Стенни Б., а тому — его отец, узнавший об индейском могильнике от своего отца, последнего торговца с микмаками, француза, жившего на севере страны еще при президенте Франклине Пирсе.

— Прости, Джад, — прошептал Луис.

Но Джад все так же укоризненно смотрел на него.

— Прости, если можешь, — повторил Луис.