Кошачье шоу

Зазвонил телефон, и они виновато вскочили. Мэтт подбежал к кухонной столешнице, чтобы схватить белую телефонную трубку, а Темпл разрешила себе осмотреться. Она не обнаружила никакой цветовой схемы. В общем, Икра впишется чудесно, что бы там Мэтт ни сделал.

Мэтт, прижав к уху трубку, словно компресс, развернулся к Темпл с очень серьезным видом.

— В два часа, — сказал он, — в центре. Темпл попыталась изобразить на лице вопрос.

— Нет… она здесь, — продолжал Мэтт. Снова пауза. Кто это звонил? Электра?

— Уверен, она придет… Верно. До свидания. Он повесил трубку и посмотрел на Темпл.

— В два часа в центре, в полицейском участке. Кажется, лейтенант Молина готова вывернуться наизнанку или, по крайней мере, вывернуть нас.

— В центре! — Темпл была напугана. Ведь это звучало так официально. — Ты и я? Почему мы?

— Не уверен, что это только мы. Полагаю, это вся церковь Девы Марии Гваделупской в полном составе. Молина звучала очень загадочно, точно Чарли Чен. Полагаю, это будут все из гостевой комнаты монастыря, кто под подозрением.

— Но мы не под подозрением. Она уже поймала преступника.

— Может быть.

Темпл допила остатки своего прекрасно сваренного кофе и поднялась:

— Что Молина сказала тебе, когда ты сказал ей, что я

там?

— Ничего. В течение десяти секунд, — ухмыльнулся Мэтт. — Теперь, когда она знает о моем прошлом, я вижу, что она копает довольно глубоко. Ты права, довольно забавно озадачивать лейтенанта Молину. Особенно, когда она не права.

— Ну, мне, наверное, стоит получше подготовиться к официальной запарке меня же. Хотя нас обоих могут легко отправить на костер. Я могу тут быстренько бросить кошку, когда еще не ушла?

— Я зайду за тобой, — решительно произнес он. — И почему ты не хочешь дать Чернышу Луи шанс проявить теплоту к Икре?

— Я всегда за проявление теплоты, — парировала Темпл, выскальзывая за дверь и уверенно выбрасывая вперед свою ступню, в стиле бурлеск-шоу. Не хватало только барабанной дроби.

Глава 36 Луи уклоняется от пули

Я многим обязан этой Икре. Она обеспечила мне тихую восхищенную публику, когда я с триумфом вернулся из дома восковых фигур и своенравных котят, хотя у нее и было мистическое, самодовольное выражение на ее привлекательной мордашке, которая так напоминает мне вездесущую Карму. Я сказал ей, что она подает надежду.

— Единственное, что я могу обещать, — произносит она быстрее, чем вы успеваете выговорить «Джеки Робинсон», — это то, что никто никогда не станет мне указывать, куда мне идти и что делать.

— Хорошо, хорошо, — отвечаю я. — Твоя грязная миска, полная «Кошачьего счастья» может вечно стоять рядом с моей, в благодарность за мое спасение, но не более. Это мой дом, начиная с этих розовых тапочек в шкафу спальни и заканчивая французскими дверьми в патио и противным туалетным лотком в одной ванной, включая открытое окно в другой ванной. Тут я устанавливаю правила.

— Ты весишь девять килограммов, — говорит она, растягиваясь, словно крутая кошка. — Признай это: твое время вышло, толстяк. Ты безнадежно устарел. Ты — динозавр.

— Послушай, — отвечаю я, — динозавры последнее время очень популярны.

— Ненормальный представитель юрского периода, — насмехается она надо мной. — Должна признать, мне не нравится старье в любом виде, которое везде проявляет себя кое-как, за исключением глубоко неуважаемого сбежавшего отца, чтоб усы его сгнили, где бы он ни был. Только не подумай, что я могу сочувствовать такому невежественному придурку, как ты. Ты просто анахронизм.

— Послушай, ты… — зашипел я в ответ, защищая свое происхождение. — Я никогда не был и не являюсь родственником арахнидов.

— Я имею в виду, что ты устарел для нашего времени и места, серьезно, как просроченный продукт. Я, конечно могла бы отвести тебе еще кое-какое время, но только если бы была водяными часами.

— Так-так, Икра, — говорю я. — Такое прелестное имя для настоящей маленькой мисс. Но очевидно, что ваша уважаемая мама не привила вам манеры истинной леди.

— Леди отдыхают. И раз уж мы начали говорить об именах, тебя-то как зовут?

Вот тут я замялся.

— Меня называли разными именами.

— Я не сомневаюсь, — говорит она, изящно шмыгая носом.

— Один раз назвали сержантом Джо Фрайдеем.

— Ты выглядишь как неудачник.

— А еще Блэки.

— Бостонский Блэки, наверное, — ухмыляется эта малышка.

Она высокомерная, спесивая, невежественная и просто хамит. Но она ведь — родня. Я сдерживаю свой темперамент, который становится все более терпеливым в таких вот случаях.

— А еще: Тринадцать, — продолжаю я.

— Это, видимо, твой возраст.

— Не совсем, — отвечаю я, подавляя желание схватить ее за загривок и кинуть прямо об французские двери.

Я всегда остаюсь джентльменом, кроме случаев, когда маленькие невоспитанные девочки, обделенные в свое время родительским вниманием, выводят меня из себя и откровенно унижают. Но так как я нахожусь на стороне «родителей», очень грустно осознавать, что она прошла мимо вожжей отцовской дисциплины. Я не удивлюсь, если мое вмешательство будет расценено как приставание. Итак, я возвращаюсь к разговору о территории.