Кошачья гордость, волчья честь

А, самое главное, вся моя одежда была аккуратно сложена на стуле, стоящем у стола, и собственная нагота не добавляла спокойствия.

— Не бойся, — повторила кошка, и в голосе мне почудилась улыбка. — Я же обещала, что помогу тебе.

— От бессонницы вылечишь вечным сном? — язвительно уточнил я. А что мне оставалось, кроме разговоров? Было устойчивое ощущение, что кричать и звать на помощь бесполезно. Не из гордости и нежелания предстать в подобном виде ещё перед кем-нибудь посторонним, а из понимания: никто не услышит. Тьма вокруг казалась живой и почти разумной, а тишина и неизвестность рядом с ней особенно угнетали. Разговор же по крайней мере мог прояснить ситуацию.

— Нет, что ты, — возразила она. — Если расслабишься, это даже будет… приятно.

— Если бы я знал, как именно ты планируешь меня лечить, у меня было бы больше шансов расслабиться, — огрызнулся я. Велесвета некоторое время молчала, потом сокрушённо качнула головой и тихо пробормотала:

— Странные вы.

— Волки? — уточнил я.

— Нет, все. Мужчины, женщины. — Она медленно качнула головой. — Бессонница — это не болезнь, её не надо лечить. — Ответ оказался неожиданным.

— А что же это? И что с ней надо делать?

— Это благословение. Прикосновение и дар Неспящей. Ты слышал о Неспящей? — буднично уточнила она.

А я непроизвольно дёрнулся, туже затягивая путы, и тихо выругался сквозь зубы.

— Вот значит как… Не слишком-то это всё похоже на алтарь для жертвоприношений, — процедил, окидывая взглядом комнату.

— Жертвоприношений? — с искренним недоумением уточнила кошка и даже обернулась, отвлекаясь от своего занятия. — Глупости какие. Зачем жертвы той, к кому рано или поздно придут все?

— А чтобы пораньше, — буркнул я.

Собственный голос… успокаивал. Настолько, насколько это вообще было возможно на волоске от смерти, когда ты решительно ничего не способен изменить. А язвительность и попытки пошутить были сейчас единственным, что помогало держаться в здравом уме. Потому что верить кошке я перестал окончательно, отчётливо понимая, что вляпался в историю, которая будет стоить мне жизни. Всё, что я мог в сложившейся ситуации — попытаться сохранить человеческое лицо, а это было сложно: прежде мне тоже приходилось рисковать жизнью, у степняков это было привычно, но никогда ещё мне не было так жутко.

Наши боги — грозные боги, они не помогают тем, кто этого недостоин, не прощают слабостей и ошибок. Солнцеликая Огника, — покровительница пламени, солнца, лета; она вспыльчива, несдержанна, переменчива, мстительна и яростна, но при этом не лишена благородства, умеет прощать и сочувствовать, быстро успокаивается и даже признаёт собственные ошибки. Белогривый Рун, волчий отец, — воздух, трескучий мороз и зима; он терпелив к мелким ошибкам, но безжалостен к серьёзным промаха, и тот, кто единожды навлёк на себя его гнев, обречён. Но и награждает он полной мерой, без издёвок и подвохов. Зеленоглазый Верик — прародитель котов, покровитель весны и воды; блудлив, беспринципен, лицемерен, обожает злые шутки, но его очень сложно всерьёз вывести из себя, и ни показушный его гнев, ни милость обычно не приносят серьёзного вреда. Но он очень любит детей, особенно совсем маленьких, и вот как раз им с искренним удовольствием помогает. И, наконец, Длиннохвостая Мика, — осень, земля, изобилие даров природы, брак, семья, беззаботная жизнь, неотвязная тоска и тысяча мелких неприятностей и болезней, вроде навязчивого насморка. Слабого она доконает, сведя в могилу, но к сильному окажется очень щедра.

А есть Неспящая. Её очень мало кто рисковал поминать вслух, и то — с оглядкой, вполголоса, а её имя затерялось в веках. Принято было считать, что его уже никто не знает. Её временем была самая длинная ночь в году и самый длинный день — как напоминание о том, что она всегда рядом. Смерть, безумие и тьма — изначальная и окончательная, из которой всё родилось и в которую всё канет. Её единственной милостью могла быть только смерть без мучений, а вот список возможных наказаний был весьма и весьма длинным. А участь принесённого ей в жертву бедолаги была особенно незавидна: ему до конца времён предстояло пополнить беспокойную свиту чёрной богини.

— Ерунда, — насмешливо фыркнула кошка, отложила своё занятие и подошла ко мне. Присела на край кровати, погладила узкой тёплой ладонью по груди, потом нагнулась и едва ощутимо коснулась губами ключицы. — Не бойся, тебе совершенно ничего не грозит. Во всяком случае, ничего из того, о чём ты сейчас думаешь. Неспящая — самая справедливая и честная из богов. Она равно ласково принимает всех, кто приходит к ней, каждому дарит покой и умиротворение. Но тебе ещё слишком рано с ней встречаться, как и мне.

— Тогда зачем нужно вот это? — Я демонстративно пошевелил руками.

— Я… должна забрать её благословение себе. Так что это, скорее, для меня, — проговорила она неуверенно, а бледные щёки ощутимо тронул румянец.

— И каким образом ты собираешься его забирать? — нахмурился я.