Кошачья Свара. Мадрид, 1936 (ЛП)

Охотникам потребовалось некоторое время, чтобы осознать опасность, и этих мгновений оказалось достаточно, чтобы жители направили внимание на группу молодых сеньоров. Один из охотников хотел опустить руку на лежащее сбоку ружье, но ему помешал егерь, человек в возрасте и опытный. Спокойно, но не вызывающе охотники начали шаг за шагом отступать и в результате оказались там, откуда пришли. Удалившись на пару километров, они оглянулись и увидели столб дыма, сделав вывод, что толпа подожгла церковь, последовав примеру многих испанских городов.

- Это произошло, - произнесла герцогиня в конце рассказа, - потому что вы поехали на охоту в такое время года. Когда по утрам такой холод, не знаю, как вы только не подхватили пневмонию или еще что похуже. Проклятая охота. В вашем возрасте нужно ходить на занятия и учиться.

- Но, мама, - отозвался молодой человек, - как мы можем ходить на занятия, если университет закрыт?

- Закрыт? - воскликнула герцогиня. - Университет закрыт в середине марта? По случаю какого праздника?

Лили украдкой засмеялась, а падре Родриго пробормотал проклятия. Герцог сменил тему разговора, чтобы не беспокоить жену.

- Ну а не считая этого, - спросил он, - как поохотились?

Охота прошла не очень хорошо. Сначала они преследовали ловкого оленя, который смог оторваться от собак, прыгнув со скалы, потом выстрелили в беркута, но тот летел слишком высоко. Под конец охотники вернулись со скудной добычей в охотничьих сумках: несколькими зайцами и двумя гусями. Разочарование было велико, тем более что изначально они намеревались подстрелить дрофу.

- В это время года ни одной не найдешь, тем более в горах.

Они еще некоторое время это обсуждали. Энтони ел и наблюдал. В центре стола стоял массивный серебряный канделябр тонкой работы, посуда и столовые приборы тоже выглядели великолепно. Правда, блюда были простыми, питательными и скромными. За исключением герцогини, у которой, похоже, пропал аппетит, все ели с удовольствием, включая двух дочерей, без жеманства и притворной утонченности. Прислуга вела себя уважительно и профессионально, но несколько по-деревенски, без элегантности.

Энтони Уайтлендс невольно сравнивал эту примерную семью испанских аристократов со знакомыми английскими семьями и снова оценил различия. Здесь с совершенной естественностью объединялась роскошь и простота семейного уюта, спокойная простота сельской жизни и зрелая рафинированность двора, прямота с умом и культурой. Напротив, британская аристократия была категоричной, негибкой и в конечном итоге чужеродной, поглощенная своими пергаментами с родословной, родственными отношениями и доходами, с уничижительным обращением, тщеславная и необразованная.

Голос герцогини отвлек его от этих мыслей.

- Бога ради, хватит уже о проклятой охоте. Наш гость совсем заскучал. Что ж, Антоньито, поговорим о вас. Чем вы собирались заняться в Мадриде за исключением того, чтобы скучать в нашей компании? Вы прочтете лекцию в литературном клубе? Мне нравятся лекции. Правда, иногда я засыпаю. Так или иначе, я хорошо провожу время. Месяц назад приезжал немец и объяснил нам, что Христофор Колумб был сыном эскимоса и женщины с Майорки. Очень интересно. Чего я не могу понять, так это каким образом эти двое породили адмирала. У вас тоже есть странные теории?

- Нет, сеньора. Боюсь, что я довольно скучный человек. Почти никогда не читаю лекций и время от времени публикую статьи в специализированном журнале.

- Ах, что ж, вы еще молоды, - заметила герцогиня.

Остальная часть обеда прошла в том же беззаботном тоне. После окончании обеда, как решил Энтони, все присутствующие вернутся к своим занятиям, а он сможет приступить к работе, для которой был вызван, но герцог, словно решив, что рабочий день окончен, или забыв о целях присутствия в особняке иностранца, предложил всем снова переместиться в музыкальный салон, где им подадут кофе и ликеры и где каждый желающий, добавил он, указывая на себя, сможет выкурить гаванскую сигару.

Так все и поступили, за исключением падре Родриго, который удалился с неразборчивым односложным восклицанием, служившим извинением и прощанием, и герцогиня, выпив чашку кофе, села к роялю и начала играть легкие мелодии. Затем рядом с ней села Лили, и обе сыграли в четыре руки. После этого Энтони поаплодировал, и Лили поднялась с табурета и подбежала к нему, обняла за шею и очень живо спросила, понравилось ли ему. Он ласково потрепал ее по щеке и пробормотал какие-то рассеянные похвалы, поскольку в это мгновение Гильермо откуда-то достал гитару, настроил ее и извлек несколько аккордов, в то время как Пакита села рядом с ним на диване и запела немного хрипловатым голосом, но очень чувственно и проникновенно.

Энтони был зачарован. Брат с сестрой некоторое время пели под гитару. Лили, по-прежнему рядом с Энтони, нашептывала ему на ухо: это фанданго, а это сегидилья.