Кошачья Свара. Мадрид, 1936 (ЛП)

- Наш друг Уайтлендс вполне достоин своей репутации: он не высказал ни чрезмерного энтузиазма, ни, напротив, пессимизма, а постарался представить объективное, по его мнению, положение дел. Он также предупредил нас, что если мы попытаемся продать наши картины - это будет отнюдь не тот путь, что усыпан розами. Поправьте меня, если я невольно исказил ваши слова.

- Нет-нет, - подтвердил англичанин, не раздумывая. - Всё именно так, как объясняет ваша светлость.

Герцогиня, которая услышала в этих словах лишь то, что хотела услышать, воскликнула, заломив руки и подняв глаза к небу:

- Благословенный Боже, неужели этот ад остался позади? Сколько я взывала в своих молитвах к сердцу Христову и Пресвятой деве, и вот мои молитвы услышаны! И всё благодаря вам, мой дорогой Антоньито, даром что вы протестант! Вы всё равно орудие промысла Господня, Бог вершит свою волю вашими руками - или наоборот, ваши руки творят волю Господню? Что за ерунду я несу? Но, как бы то ни было, я благословляю вас от всего сердца, от имени всей моей семьи и от собственного имени тоже.

Энтони издал невнятный звук в надежде, что его примут за выражение смирения и вежливости, потому что был убежден, что если бы ответил прямо, то ощутил бы мучительные угрызения совести после только что совершенного предательства, и как только наваристый суп избавил бы его от подавленного состояния, он решил попрощаться и избежать сценария, по которому ему бы пришлось пойти на жестокую ложь. Заметив его тревогу, в очередной раз вмешался герцог де ла Игуалада.

- Как жаль, что, исполнив эту миссию, наш друг уедет в свою страну, и кто знает, увидим ли мы его когда-нибудь снова.

- Не говори так, Альваро, - сказала герцогиня. - Где бы мы ни были, да хоть в Америке, и я, и мы все всегда радушно примем Антоньито.

Никто, впрочем, не разделял столь нежных чувств герцогини. Тем не менее, Энтони поверил в их искренность, увидев, как из прекрасных глаз Пакиты исчез сарказм, а глаза ее младшей сестры подернулись печалью. За столом воцарилось неловкое молчание, которое решился нарушить молчавший до сих пор статный маркиз де Эстелья. Непринужденным тоном он заговорил совсем о другом:

- Ну, я тоже буду о нем сожалеть, хотя и по причинам более эгоистического характера. Как любой мадридец из хорошей семьи, я с детства привык бывать в музее Прадо, хоть и должен признать, что не всегда ходил туда с большой охотой. Откровенно говоря, я всегда больше любил поэзию. Тем не менее, наш гувернер часто водил нас в музеи - меня и моих братьев, считая это непременной частью нашего образования, хотя ничему нас так толком и не научил. Мои познания в этой области практически равны нулю, и до Веласкеса мне столько же дела, сколько до деревьев в парке Ретиро. Однако, после нашей с вами беседы я понял, что у меня в руках просто золотая жила, я бы с удовольствием ею воспользовался в компании такого ученого человека, как вы.

Энтони был благодарен ему за этот бессодержательный комментарий, повлекший смену темы, и с поспешностью ответил:

- Я бы и сам с удовольствием, если бы позволяли обстоятельства. Я вижу, вы - человек утонченный, однако боюсь, что наши жизни идут разными дорогами. Не будет ли с моей стороны нескромным спросить, чем вы занимаетесь, сеньор маркиз?

- Отнюдь нет, у меня весьма достойная профессия. Я - адвокат, а с недавнего времени занимаюсь политикой: отчасти - по нашей семейной традиции, отчасти - по личной склонности, а отчасти - из почти религиозного чувства долга перед родиной.

- Сеньор маркиз, - вставила герцогиня, - до недавнего времени был депутатом Кортесов [5] от Мадрида.

- Как интересно! - воскликнул Энтони.

- Интересно? - переспросил маркиз. - Возможно. Но, на мой взгляд - совершенно бесполезное дело. Я, конечно, депутат, но я в это дело не верю и не уважаю его. Идея либеральной демократии в Испании провалилась с треском. Наш народ исторически не готов к этой системе. Нет, я вовсе не отрицаю ее достоинств, но считаю, что она должна работать, а не просто служить поводом для сектантства, демагогии и коррупции. Демократия провалилась с треском, и последствия этого мы наблюдаем ежедневно на улицах Мадрида.

Англичанин поспешил согласно кивнуть, поскольку не желал быть втянутым в обсуждение вопросов, в которых совершенно не разбирался, и дел, в которые, будучи иностранцем, не считал себя вправе вмешиваться. Однако Пакита, как всегда, готовая острить по любому поводу, не желала отказываться от столь интересной темы.

- Вы удивляете меня, сеньор Уайтлендс, - произнесла она притворно невинным тоном. - Как англичанин, вы должны защищать идею парламентской демократии. Или вы такой же скептик в этом вопросе, каким был Веласкес?