Кошачья Свара. Мадрид, 1936 (ЛП)

Мужчины вошли в гостиную, с которой Энтони был знаком по предыдущим визитам. Керосиновая лампа над кушеткой освещала полупустую бутылку, два стакана и усыпанную крошками тарелку. За столом сидела старуха с иссохшим лицом, такая тощая и укутанная, что ее сложно было отличить от подушек и тряпок, беспорядочно набросанных на диване, чтобы скрыть его плачевное состояние. В ночной тишине было слышно, как где-то по соседству капает протекающий кран и мяукает кошка. Ихинио повесил пальто и шляпу на крючок и помог раздеться англичанину. Потом они пошли отогреваться на кушетку, пока сеньора Хуста вытаскивала из комода еще два стакана и наливала вновь прибывшим ликер.

- А теперь пойду разбужу девочку, - объявила она.

- О, не надо, если она спит, не тревожьте ее, - пробормотал Энтони упавшим голосом. - Мне не нужно... я пришел не за...

За друга вступился Ихинио:

- Оставь его в покое, Хуста. Мы просто заскочили на время, на улице опять драка.

- Проклятая политика! - буркнула тетка, снова заняла свое место на кушетке и обратилась к англичанину: - Раньше сюда приходили студенты. От них было много суеты и мало деньжат, но хоть что-то. А теперь они предпочитают драться и получать затрещины, или еще чего похуже. Короче говоря, с тех пор как начался холод и беспорядки, сюда ни единая христианская душа не заглядывала. Эта страна катится в пропасть, будь прокляты дон Нисето [7] и Ортега-и-Гассет [8].

- Они не виноваты, - оборвал ее Ихинио. И чтобы сменить тему, слегка повысив голос, обратился к старухе, поинтересовавшись ее здоровьем. Старуха, похоже, вернулась к жизни и открыла беззубый рот, словно хотела что-то сказать, но немедленно опять его закрыла и так и не произнесла ни слова.

- Простите ее, - сказала Хуста Энотони. - Донья Агапита живет в соседнем доме в одиночестве и слегка выжила из ума. Она глуха, как пробка, наполовину ослепла и у нее нет никого, кто бы о ней позаботился. Когда становится так холодно, я приглашаю ее зайти, потому что в ее квартире нет печки.

Энтони с состраданием посмотрел на больную старуху, а та, словно бы поняв, что на мгновение оказалась в центре внимания, скрежещущим голосом воскликнула:

- Чуррос, вино и лимонад!

- Это еще что? - с недоумением спросила у соседки Хуста.

- Вот именно! - отозвался Ихинио и повернулся к англичанину. - В Испании дела обстоят плохо уже многие века, но в последние месяцы это просто сумасшедший дом. Фалангисты дерутся с социалистами, социалисты с фалангистами, анархистами и время от времени друг с другом. А все остальные между тем говорят о революции. Невероятный вздор. Чтобы устроить революцию, хоть левую, хоть правую, нужно принимать ее всерьез, нужно единство и дисциплина.

Энтони сделал глоток касальи из своего стакана и почувствовал, как напиток дерет горло. Он откашлялся и сказал:

- Лучше обойтись без революции, даже если она начнется из-за беспечности.

- Революции не будет, - заявил Ихинио, - будет государственный переворот. И его устроят военные, так говорят. Осталось узнать только когда - нынче ночью, завтра или через три месяца, время покажет.

- Ладно, - сказала Хуста, - может, хоть военные немного поправят дела. Так, как мы сейчас живем, продолжаться не может.

- Не говори глупости, Хуста, - со всей серьезностью откликнулся Ихинио. Если будет военный переворот, вот тогда-то и начнется заварушка. Весь народ восстанет с оружием в руках, чтобы защитить свое.

Женщина широким жестом обвела кушетку и сидящих на ней и сказала:

- Что защищать-то? Эти развалины?

Ихинио одним глотком опустошил стакан и резко поставил его на стол.

- Чтобы защитить свободу, тупица!

- Чуррос, вино и лимонад! - пронзительно крикнула донья Агапита.

Хуста расхохоталась и снова наполнила стаканы. В монастыре по соседству зазвенели колокола.

- Не обращайте на него внимания, - сказала тетка англичанину. - Послушать его, так он орел. Но на самом деле овечка. Просто агнец божий.

- Не начинай, Хуста. Эти истории не интересны иностранцам.

- Зато мне интересны, - ответила Хуста, - а я у себя дома. Так-то!

И не обращая внимания на возражения, Хуста поведала Энтони длинную и запутанную историю, время от времени прерываемую внезапным и бессмысленным кудахтаньем соседки, суть которой он едва понял. В молодости, как и многие сельские жители, растерявшиеся в суматохе большого города, Хуста пошла по скользкой дорожке и оказалась на улице, пока не повстречала на своем пути привлекательного и порядочного рабочего, который бросил вызов буржуазной морали, спас ее от дурной жизни и повел к алтарю. Через несколько счастливых лет (и нескольких разочарований), рабочий по естественным причинам или нет (этого Энтони точно не понял) покинул этот мир и безутешную Хусту и рожденную в этом союзе девочку.