Кошачий эндшпиль (СИ)

— Я выполнил задачу, Старшая, — бросил Милене, не обратив на Милаху никакого внимания. Вместе со словами на ариалу дохнуло таким сумраком и такой негативной экспрессией, что кошка после обронённой фразы вся подалась вперёд.

— Договаривай, кот. Между сёстрами не должно быть недопонимания. Ни крупицы недопонимания! — прозвучало в ответ.

Короткая и полная смыслов фраза послужила спусковым крючком. В душе прорвало некую плотину, и слова полились полноводной рекой.

— В этот раз я выполнил приказ. Но запомни, Старшая: в следующий раз, если ты потребуешь от меня такого, я подеру уже тебя. Не посмотрю на нашего ребёнка под сердцем.

— Дальше, — тряхнула головой брюнетка, изображая из себя ледяную статую — хотя и ощутимо вздрогнула на последних словах.

— Я готов драть. Наставница подтвердит, что смогу наказать не хуже любой из вас. Но то драть! Не насиловать с кровью! Так не должно быть! Это неправильно!

— Кот, ну не надо так! — зачастила вдруг Эйди, подхватываясь и повисая у меня на плече. Она полнилась раскаянием за по дурости обронённую фразу. — Мы с девочками думали, тебе будет приятно получить удовольствие… в процессе.

От слов Милахи меня аж передёрнуло, и это не укрылось от приникшей ко мне метиллии. Она вжалась ещё сильней, каждой мышцей стараясь снять моё запредельное напряжение, впитать своей близостью часть обуревающей сознание ноши — и у кошки это неожиданно получилось. Стало ощутимо отпускать.

— Мы знали, как тяжело тебе драть женщину, боевую сестру, как сложно причинять ей боль. А так будет не только боль, так будет удовольствие — тебе и ей… Это хоть немного облегчит душу… — горячо зашептала Ди, и каждое её эмоциональное слово врывалось в сознание волной облегчения. Наконец я не выдержал, накрыл ладонью уткнувшуюся в плечо макушку, принялся гладить разметавшиеся в творческом беспорядке пепельные пряди. Злиться на эту девчонку не получалось.

— Ты не прав, кот, — наставница, всё это время внимательно следившая за моим состоянием, поднялась на ноги. Поравнялась со мной. Положила обе ладони на свободное плечо и с силой надавила. — Рана вела себя достойно. Приняла наказание стоически, как и подобает истинной республиканке. Она запомнит его на всю жизнь — слишком ярко и доходчиво вышло. Потом вы покувыркаетесь по-нормальному, и ты забудешь о воздаянии, как о страшном сне. Но она будет помнить. Всегда. И никогда больше не допустит подобной ошибки, никогда больше не поступится законами фракции. А что тяжело… Так это наша жизнь. Не только там, — ариала кивнула в сторону притулившегося у стены диванчика, намекая на постель, — но и здесь, на татами, в крови по колено. Всё имеет свою цену. И тебе придётся научиться её брать — давать ты и без того умеешь.

— Нет, — тряхнул головой, и в обращённом на наставницу взгляде блеснул металл. Это не было тупое упрямство, это была именно принципиальная, выстраданная жизненная позиция, что отлично поняла многоопытная Викера. — Я не буду насиловать с кровью. Это моя личная красная линия — как ваша в волосах, в недопустимости даже в самые откровенные моменты рвать за них. Хочешь ты того или нет, но это так. Просто прими.

Милаха вжалась ещё сильней, предчувствуя новую бурю. Старалась поддержать, искупить собственное легкомыслие первых минут. Однако туча прошла мимо. Наставница перестала давить ладонями и… неожиданно прильнула ко второму плечу. У самого уха раздался её звенящий шёпот:

— Хорошо. Будь по-твоему. Раз выстрадал — пусть воздастся. Никто не заставит тебя больше так.

— Спасибо, Вик. Я знал, что ты поймёшь.

— Пойму, конечно. Куда я денусь… — немного вымученно выдавила ариала, показавшаяся сейчас… обычной женщиной. Пытающейся найти компромисс с любимым мужчиной. И это новое ощущение омыло душу даже сильней эмоций двух прильнувших ко мне сестёр. Теперь отпустило окончательно. Остальные кошки тоже уловили изменение эмоционального фона, завозились, расслабились.

— Не делай так больше, кот, — с чарующей улыбкой попросила Сайна.

Она вся раскинулась по татами, вытянувшись струной, обвившись сонмом рыжих, что то солнце, волос. Лежала на боку, привстав на локотке, подставляя взгляду рельеф бедра, подчёркнутый чуть согнутой в колене ножкой. Свободная рука чертовки мягко покоилась на покатой мышце бедра, недвусмысленно намекая на приглашение. Рыжая умела выгодно себя подать, легко сметая любые попытки протеста и рефлексии.

— Не буду, — улыбнулся снежке, жадно впитывая источаемую ею сексуальность.

— Как закончишь с сёстрами, я тебя жду, — похлопала по рельефному бедру чертовка.

— Кот, — позвала Милена.

— Да?

— Прости. Я не думала, что выйдет… вот так. Милаха объяснила тебе наши резоны.

— И ты прости за мои слова.

— Ничего, это следствие моей ошибки… Ладно, давайте, кучкуйтесь поплотней, а ты, Кошак, накрой-ка нас полем. Пора переходить к делу.