Кошачий глаз

– А что здесь такого происходит? Я ничего не слышу.

Конан повернулся к ней и внимательно всмотрелся в ее лицо. Никаких признаков того, что за девушку говорит вселившийся в нее дух. Все то же ясное, открытое лицо, которое так понравилось Конану с первого мгновения его знакомства с Галкарис.

– В том-то и дело, Галкарис, – подтвердил киммериец, – я тоже ничего не слышу. А должен бы. Звяканье посуды, шум голосов, хотя бы звуки шагов… Здесь слишком тихо.

– Наверное, все просто ушли на работы, – предположила девушка.

Конан, не отвечая, покачал головой.

И тут все разом изменилось.

Навстречу пришельцам вышел человек. Он был высоким, смуглым, с правильными чертами лица и странными при такой темной коже большими, прозрачными, голубыми глазами.

На нем была чистая белая туника, ниспадавшая до пят.

– Привет вам, чужеземцы! – произнес он высокопарно и поднял руки в знак дружеских намерений.

Конан остановился и ответил ему кивком головы и взмахом руки.

Прочие спутники киммерийца рассматривали незнакомца во все глаза. Только Сешет опять закуталась в свое покрывало и задрожала, как будто ей стало холодно. Но Сешет вообще вела себя странно, поэтому на ее поведение никто не обратил внимания.

– Меня зовут Апху, – представился рослый незнакомец. – Я рад встретить новых людей в моей деревне.

– Ты хозяин этого поселения? – уточнил киммериец.

– Здесь живем только я и мои слуги, – ответил Апху, радостно улыбаясь. – Могу ли я пригласить вас ко мне, чтобы вы передохнули и вкусили пищу под моим кровом?

Мы с удовольствием принимаем твое приглашение, Апху, – вмешался Муртан, видя, что Конан колеблется. Молодому зингарцу вдруг показалось, что нет ничего более желанного, чем очутиться под крышей одного из этих круглых домиков и выпить прохладной воды из чаши, сделанной из половинки кокосового ореха. А угощение, которое сулил Апху! Наверняка какое-нибудь чудесное местное блюдо, приготовленное из смокв!

Конан посмотрел на Муртана искоса, и в глазах киммерийца Муртан прочитал явное неодобрение. Однако отступать было уже некуда: повернуться спиной и уйти – не лучший выход, когда предложение нанести визит уже принято.

Апху держался просто и приветливо. Казалось, он испытывает искреннее удовольствие, видя у себя в доме гостей. Первым в хижину вошел Муртан, за ним последовал киммериец. Галкарис ввел за руку сам хозяин; что до Сешет, то та наотрез отказалась входить.

Когда Апху попытался настаивать, она повалилась на землю и, лежа лицом вниз, закричала:

– Кто я такая, чтобы сидеть рядом с господами? Я недостойна разделять кров с моей госпожой! Я – никто, я – пыль и прах! Нет, я должна остаться там, где мне самое место, – в пыли и прахе!

Апху понял, что самое разумное было бы оставить ее в покое.

В деревне по-прежнему не было ни души, если не считать самого хозяина и его гостей. Впрочем, никто не задавал никаких вопросов. Конан понимал: рано или поздно эта загадка разрешится. Он не хотел торопить события.

Помалкивал и Муртан. Теперь он почти жалел, что согласился навестить Апху в его доме. То есть самому Муртану было здесь хорошо. Прохлада, вода, сладкие фиги – все как мечталось. Но настороженный вид киммерийца заставлял Муртана нервничать. Муртан привык доверять варварским инстинктам своего спутника.

А Конан явно ощущал здесь нечто нехорошее.

– Я хочу поднять эту чашу, полную чистой, прохладной воды, за доброе здравие моих неожиданных гостей! – произнес Апху.

Все присоединились к тосту. «Интересно, как там Сешет? – подумала Галкарис. – Она не вошла, но ведь и ее мучает жажда. Может быть, мне следовало бы выйти к ней с водой и напоить ее, коль скоро она отказывается находиться под одной крышей с нами».

Но Галкарис не осмелилась на столь самовольный поступок. Сейчас, когда она оказалась в доме, рядом со своим господином, она вдруг вспомнила о том, кем является на самом деле. Путешествие уничтожило было разницу между нею и Муртаном, но пребывание в обществе вернуло ей сознание своего положения.

Муртан явно наслаждался покоем и прохладой. Что до Конана, то он продолжал напряженно прислушиваться.

Они вели ничего не значащие разговоры – о погоде, урожаях фиг и разливах реки, которые зависели от таяния ледников в горах.

Наконец в деревне послышался шум – долгожданные топот ног, гомон голосов. Лицо Апху просияло.

– Мои люди вернулись с полей! – объявил он. – Теперь здесь будет немного шумно.

– Это не страшно, – ответил Конан.

– Разве госпожа не желает отдохнуть? – Апху перевел взгляд своих удивительных голубых глаз на Галкарис.

Девушка хотела возразить, сказать, что она никакая не «госпожа» и что отдыхать ей некогда… Но миг спустя подумала: «А почему, собственно, некогда? Какие важные дела удерживают меня от отдыха? И почему бы мне не побыть госпожой, коль скоро этот Апху настаивает, а мой господин не возражает?»

Она почувствовала, как веки ее отяжелели… и скоро уже Галкарис блаженно растянулась на циновке, сраженная крепким сном без сновидений.