Кошачий король Гаваны

– Подождать чего? – слишком поздно спросил я.

Пару минут спустя он вернулся со своим телефоном и маленькой пыльной черной книжкой. Одной рукой пролистал ее, не выпуская сотовый из другой. Я не видел его таким возбужденным с тех пор, как Германия выиграла Кубок мира.

– Это… мамина записная книжка?

– Она просила позвонить, когда ты будешь готов. – Отец наконец нашел нужную страницу и, придерживая ее большим пальцем, принялся набирать номер.

– О чем ты? И кому звонишь?

– Твоей тете Хуаните, – ответил отец. – В Гавану.

– Э… – Как-то все очень быстро закрутилось. – Не уверен, что мне есть что сказать…

– Алло? Алло? – громко заговорил отец по-английски, что ему хорошо удавалось, невзирая на немецкий акцент. Вы меня слышите? ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? Это Рудольф Хан из Нью-Йорка. Да, НЬЮ-ЙОРКА. Могу я поговорить с Хуанитой? С ХУАНИТОЙ? – Отец отвел трубку от уха, с упреком посмотрел на нее и протянул мне: – Ничего не понятно.

Я взял телефон так, как некоторые берут образчик ленточного червя для изучения. Трогать не хочется, но отказаться грубо.

– Алло?

– Si? Qui'en e’? Que quiere?[1] – затараторил женский голос на испанском. – Если вам нужен Йосвани, он на улице.

Я с трудом разбирал поток слов. Со смерти мамы мой испанский подзаржавел, а она специально учила меня говорить на чистом кастеллано. В трубке трещало, слова сливались и запинались друг об друга, словно туристы на Таймс-сквер.

– Э, я Рик. Из Нью-Йорка. Сын Марии Гутьеррес Пены. На том конце повисло молчание, даже треск, кажется, притих. В какой-то момент мне показалось, что связь оборвалась.

– Рик? – наконец переспросила женщина дрожащим голосом. – Это ты, сынок? Правда?

– Тетя Хуанита? Как поживаете?

Надеюсь, прозвучало не слишком безлико. Я об этой тете Хуаните впервые слышал.

– Я уже и не думала услышать твой голос, – сказала она. – Так похож на голос Марии в молодости.

– О. – У меня девчоночий голос. Отлично.

– Погоди, я скажу Йосвани. Он не поверит, что звонил его кузен из Нью-Йорка.

Значит, у меня есть кузен.

– Я тоже рад вас слышать.

– Ты должен приехать повидаться с семьей. У нас есть для тебя комната. Горячая вода, ванная, лифт. – Похоже, последним она особенно гордилась.

– Отлично. – Вряд ли у них есть широкополосная передача.

– И цветной телевизор, – добавила она.

Точно нет.

– Свежие фрукты на завтрак: гуайява, плантано, папайя. О, а еще хлеб с сыром и ветчиной.

Картинка начала складываться довольно зловещая. Можно обойтись без яичницы, бекона и блинчиков с черникой, но когда хлеб с сыром и ветчиной указывается в качестве бонуса, пора бежать.

Вот в чем дело: в моей семье Куба была запрещенной темой, и, конечно, я всегда мечтал туда поехать. Каждый раз, как мама металась по гостиной, осыпая бранью очередной поступок Фиделя: «Ноги нашей там не будет, пока этот сукин сын жив!», – я втайне надеялся, что съезжу туда при первой же возможности. Но после смерти мамы мне эта мысль и в голову не приходила. Словно остров потерял всю свою привлекательность, раз больше некому было запрещать поездку.

Или я просто не был готов отправиться туда, где все напоминало бы о маме.

В любом случае, я пока не мог брать на себя такие обязательства. Поэтому поступил так, как всегда делал в подобных ситуациях:

– Звучит заманчиво, тетя. Я правда хотел бы приехать.

– Да? Мы были бы рады повидаться.

– Я как-нибудь постараюсь. Прости, мне пора бежать. Еще созвонимся, хорошо?

– Конечно, милый. Я так рада, что ты позвонил!

Большинство ребят, когда взрослые просят их о чем-то неприятном, отказываются, устраивают скандал, но в итоге им все равно приходится это делать. Есть иной выход. Улыбнуться, кивнуть и ничего не сделать.

То есть ну правда, дядя Отто и сам прекрасно может постричь газон, и нечего устраивать показательный урок племяннику с целью привить уважение к честному труду (особенно если упомянутый племянник уже зарабатывает на кошачьем видео).

Повесив трубку, я пошел монтировать видео месяца для сайта. Весенняя экстравагантная котофестация больше не могла ждать.

Глава 3 Танцующая машина

Я провел пять недель в начальной группе «Чевере». Хотелось бы сказать, что игра на конге, ежедневные упражнения и упорство помогли мне продвинуться быстрее, чем остальным, но четверо других парней выпустились первыми. Одержимость сальсой лишь отчасти компенсировала годы иной одержимости – не поднимать задницу с дивана. И все же было приятно впервые не оказаться в числе последних.

Я мог выполнять базовые шаги, не сбиваясь с такта, сам или с партнершей. Выучил внутренний поворот, эксибелу и сетенту – парное движение, которое с виду казалось беспорядочными махами руками, но вскоре стало второй натурой. Мы с партнершей кружили друг рядом с другом в уже более-менее внятном танце.

Пришла пора ходить по клубам.

Грегуар говорил об этом на каждом занятии:

– Вы должны выходить отсюда и танцевать! Сальсе в зале не научишься.

Своеобразное заявление от учителя, но Ана его поддержала: