Кошачий переполох

Я пролежала без сна до утра, спрашивая себя, почему я не способна ничему научиться… Для чего мне понадобились медведи, когда мне так хорошо и уютно было дома в нашей Долине? И вопрос этот я задала себе с еще большей настойчивостью на обрыве, высоко-высоко над перевалом Логана.

Мы прочли, что это наиболее удобный путь в Гранит-парк. Оставить фургон в высшей точке перевала на обочине шоссе и пройтись по семимильной Верхней тропе. «Она вторгается в царство снежных коз, толсторогов и пум, – сообщал путеводитель, – и вьется выше границы леса». Упоминался также альпийский луг, усыпанный горными лилиями и горечавками, а дальше целые склоны заросли бородачом – эффектным травянистым растением с высокими прямыми метелками. Будто волнующееся море кремовых и красных плюмажей. До сих пор нам доводилось видеть его только на фотографиях. В жаркие дни эти склоны посещают медведи и олени, спасаясь там от жалящих насекомых, повествовал путеводитель. И добавил, будто требовались еще какие-нибудь соблазны, что «ореховки, орлы и всякие другие птицы, предпочитающие горы, превратили их в свой воздушный приют».

Очарованная этой картиной, я не обратила внимания на строчку, в которой говорилось, что местами тропа проходит по выемкам, пробитым в стене обрыва, и вспомнила о ней, когда пиявкой вцепилась в пояс Чарльза, едва мы добрались до такой выемки. Ноги у меня стали ватными, а Чарльз твердил, чтобы я не смотрела вниз.

Собственно, с этого и начался наш путь – там, где на перевале тропа ответвляется от шоссе, она тянется по горизонтальному уступу, а шоссе внизу словно проваливается. Собственно говоря, несколько сотен ярдов тропа нависает над шоссе, будто хоры. Так как же я могла не смотреть вниз, если всякий раз, когда я переставляла дрожащие ноги, мой взгляд невольно устремлялся на машины, одолевающие перевал далеко подо мной?

Я чувствовала себя мухой, ползущей по стене. И жалела, что я не муха. Присоски на подошвах пришлись бы мне в самый раз.

– Может, вернемся? – спросил Чарльз.

– Нет. Я намерена увидеть этого гризли, – ответила я.

Мы продолжали брести вперед по уступу, и на полпути – естественно! – появилась спускающаяся нам навстречу девушка. Мне пришлось отцепиться от Чарльза, чтобы дать ей пройти. Чарльз обогнул ее. Она небрежно обогнула меня.

– Боитесь высоты? – осведомилась она, проходя мимо.

Когда потом я спросила Чарльза, как она догадалась, он ответил, что ясновидящей быть не требовалось.

– У тебя был такой вид, будто ты переходишь по канату через Ниагару, – сказал он. – И позеленела же ты!

Но я дошла! Уступ наконец остался позади. Теперь мы шли по обычной горной тропе. Впереди нас поджидали еще карнизы, но они первому в подметки не годились. И я радовалась, что решила не возвращаться. Около трех миль тропа вилась почти горизонтально, и красота вокруг была потрясающая, как и вид на долину внизу. Затем за седловиной Хейстак-Батт начался довольно пологий подъем. Теперь мы пересекали склон под острым краем Садовой Стены, как называют эту грандиозную часть Грейт-Дивайда. Над нами среди камней сновали сурки – главная приманка для проголодавшихся гризли. Под нами слева виднелись купы ольхи и осыпанные ягодами кусты, среди которых мог скрываться медведь.

Мы ступали, как могли, осторожнее и оглядывали нижние склоны в бинокли. Ни малейшего намека на медведей! Пока мы не дошли до ручейка, бегущего поперек тропы. Чарльз внезапно остановился и шепнул, что пахнет мокрой собакой. Я тоже почувствовала этот запах. Словно кто-то искупал сенбернара… Значит, не так давно тропу пересек медведь. Ниже нас виднелась рощица, в которой исчезал ручеек. И через минуту-другую мы увидели ее. Медведицу-гризли с шерстью, отливающей серебром. Шерсть, правда, несколько свалялась – август не лучшее для нее время, – но все равно медведица была великолепна: пышный осеребренный воротник, серебряный иней на темной спине, такой огромной, и могучая с горбом шея, типичная для гризли.

Она лениво обирала кусты. К счастью, ветер дул в нашу сторону, а она ни разу не взглянула вверх на нас. Мы смотрели, все еще не веря своей удаче… Я твердила себе, что это не сон… И внезапно, пройдя несколько шагов, мы увидели возле нее двух медвежат. Один был темным, как она, а другой много светлее – наверное, пошел в папашу. Они тоже ели ягоды и казались очень послушными и дисциплинированными. Только когда она переходила на другое место, они бросались следом за ней, как шаловливые котята. Многим ли людям приходилось переживать такие мгновения? Мне вспомнились слова Энди Рассела: «Делить какое-то время гору с гризли – это и честь, и приключение, которым нет подобия!»