Кошак

Под впечатлением от необычной ночи, девочка разоткровенничалась. Я впервые услышал её подлинную исповедь о самом сокровенном. Что может быть сокровенного у красивой, сильной, активной и умной женщины? Сайна и тут удивила, в очередной раз в клочья разметав привычные шаблоны. Оказывается, до прихода в валькирии она работала в Хозяйственной основе Экспансии, на её научном направлении. В составе коллектива какого-то исследовательского института она создавала напыления и полевые конструкты для антенн, призванные усиливать их заданные свойства. Моя кошка специализировалась по наноматериалу напыления, и сейчас с увлечённым огнём во взоре описывала мне какие-то дюже сложные явления микромира. На вопрос, почему она при таком живом интересе к науке оказалась в валькириях, девочка только странно на меня посмотрела и выдала что-то вроде: «Конечно, чтобы перейти на новый уровень понимания!» — но мне было не до того, я готов был принять любые объяснения и сделать для этой кошки вообще всё, что она пожелает, потому что и сам до глубины души, до поджилок проникся очарованием момента. Так что странная фраза осталась непонятой и отброшенной прочь. А потом мы ставили палатку — хотя, как ставили?.. — скорее, смотрели, как она ставится сама. Сайна просто бросила свой рюкзачок на подходящую площадку, чуть в стороне от холма, и тот принялся раскладываться, расширяться и надстраиваться — выполняя заложенную создателями программу.

Валькирия первой вошла под сень завершённого купола. Раздвинула полог и тут же скрылась из глаз. Я поспешил следом — уж больно откровенный взгляд бросила прелестница перед тем, как исчезнуть. Внутри царил приятный полумрак, легко светились лишь фрагменты напыления на пологе, да по-домашнему помаргивали управляющие пиктограммы. Уму непостижимо, но девочка за это время успела приготовиться к моему появлению. Сай лежала на мягком покрытии пола, и её призывный взгляд обжигал. Казалось, он единственный освещает обширное внутреннее пространство. Не выдержав магии глаз, я упал перед кошкой на колени, и, дрожа предвкушением, наклонился к самому её лицу. Наши губы соприкоснулись, породив в мятущихся душах слитный вздох нежности. Ощущая, как рыжая вся отзывается, тянется навстречу, я медленно перетёк в более удобную позицию. Теперь не только голова, всё тело нависало над ней, грозя подмять, придавить, пленить в стальных объятьях. Чертовка же, вместо того, чтобы припасть ко мне, и тем самым полностью вверить себя в мою власть, вдруг отпрянула. Выгнувшееся в напускных потягушках тело резануло по восприятию гибкой, натурально кошачьей статью. Валькирия между тем, игриво посверкивая глазками, продолжила свою провокационную игру.

— Что, Кошак, хочешь меня взять? Сам?

— Да, — хрипло ответил, пытаясь совладать с возбуждением, но, похоже, чертовка постоянно игралась с имплантом, обрушивая на моё сознание всё новые и новые волны желания. Ещё и изгибалась подо мной так призывно… так сладко…

— И что мне за это будет? Если отдамся?

— Ты не пожалеешь.

— Ну-ну! Ты не сказал мне ничего нового, я никогда и не жалела, что с тобой связалась. Я про другое. Сегодня я дам тебе ощутить себя обладателем такой роскошной девчонки. А завтра… Как насчёт того, чтобы дать мне почувствовать себя полновластной хозяйкой? Скажем, провести завтрак под столом, у моих ног?..

— Ну, кошка! Ты ещё и торгуешься?! — и я навалился всем своим весом, подминая под себя смеющуюся, но упорно пытающуюся вырываться валькирию.

Однако очень быстро смех рыжей бестии перешёл в стон, а вместо попыток оттолкнуть она вцепилась в меня руками и ногами. Хотя импланты у этих кошек и не встроены, их привычка к чувственным утехам давит на их сознание, похлестче любых искусственных возбудителей. Впрочем, привычка к хорошей жизни была не только у девочки в моих руках, мне самому вскоре стало не до абстрактных рассуждений. Сайна вовсю игралась с имплантом, стонала, шептала в самое ухо горячие слова восторга, а её когти то и дело впивались в спину, добавляя остроты и доводя до полной невменяемости.

Всё оборвалось в один миг. Стоило нам разлепиться, чтобы чуть передохнуть и обменяться любезностями уже во вменяемом состоянии, как со стороны входа скользнула смазанная тень. Мгновение, и на лицо и грудь девчонки подо мной просыпались пряди пепельно-серебристых волос, казалось, чуть фосфоресцирующих в падающем от входа лунном свете. Поцелуй, которым запечатала уста Сай незнакомая метиллия, длился несколько секунд, но я отчётливо ощутил, как напрягшаяся было валькирия всё больше расслабляется. Когда же пепельноволосая оторвалась от рыжей кошки, та уже дрыхла без задних ног. Только блаженная улыбка на устах, да ровное дыхание показывали, что она всё ещё жива.