Кощеевич и Смерть

Лис сам понимал, что зашёл в тупик, и от этого ещё больше злился и огрызался почём зря, когда его по государственным делам дёргали.

Однажды даже Айен не выдержал, заявил в лоб:

— Не можно быть князем и чародеем одновременно.

— А у Кощея получалось, — ляпнул Лис. Он тут же прикусил язык, но было уже поздно, Айен скривился.

— И что, хорошим он был князем?

Лис промолчал, а потом весь остаток дня скрипел зубами от досады, придумывая, как можно было бы ответить. Вот так — и обратить всё в шутку? Или вот эдак — и поставить нового советника на место?

Отчаявшись, он пытался покликать Марену, но та не отзывалась. Видать, не интересны ей были дела чародейские. А может, занята была. У Смерти, небось, хлопот немало.

Решение пришло нежданно-негаданно, когда уставший княжич сел у окна и принялся крошить хлеб, чтобы подкормить птиц. Он часто так делал в минуты кручины. Шелест крыльев его успокаивал. Обычно на угощение слетались воробьи да синички, а тут вдруг прилетел из лесу клёст-еловик. Красивый, красненький. Жаль, с потрёпанным хвостом.

— Небось, от ворон досталось, воин? — спросил его Лис и вдруг хлопнул себя по лбу. Вертопляс! Ну конечно! Как же он раньше не догадался. Неужто и правда поглупел, то и дело помещая свой рассудок в звериные да птичьи головы?

И Май хорош, не подсказал. Наверняка сделал это нарочно. Ещё небось и Вертопляса подговорил не показываться хозяину на глаза.

Княжич высыпал остатки крошек на подоконник, отряхнул ладони и отправился искать вещуна.

Вертопляса не оказалось ни на большом шестке, ни на малом. Не было его и в беседке, где он любил поклёвывать ягоды боярышника и рябины. И даже на кухне, где для него всегда оставляли мясо. Ну точно прячется!

Но у Лиса было кое-что, перед чем Вертопляс не мог устоять, — колдовская песня. Он вернулся в покои, взял гусли и принялся наигрывать, сочиняя на ходу:

«Ветер зимний, не спеши, лучше правду расскажи — одному тебе я верю: где сыскать мою потерю?»

Дальше Лис хотел спеть что-нибудь про «не просто укажи, а принеси». Даже представил, как распахивается окно и Вертопляс влетает, повинуясь вихревому порыву. Но озвучить не успел, потому что чей-то молодецкий голос окликнул его с улицы:

— Эй, Кощеич! Ворону потерял, что ль?

— Типа того, — Лис отложил гусли.

Панибратское «Кощеич» удивило его, а вот окрик снаружи заставил напрячься. Покои-то его под самой крышей восточного крыла были. Кто может говорить и одновременно летать на такой высоте? Говорящие птицы да горынычи. Ох, только бы не последние…

Холодея, Лис выглянул в окно, но никого не увидел. Уже хорошо. Значит, не Горыныч. Змея о трёх головах попробуй не заметить.

— Да ты головой не верти, голубь сизый, — со смешком отозвался голос. — Сам же зимний ветер позвал. Вот он я! Младший Ветерок, Здрасьте. Как раз мимо пролетал. Видел воронёнка твоего. На конюшне сидит, с марой-кошмарой в тавлеи играет.

— С какой марой? — У Лиса ёкнуло сердце.

Он снова вспомнил Маржану и как они ругались на конюшне, прежде чем та совсем ушла. А вдруг вернулась? Помнится, она тоже в тавлеи любила играть.

— А мне откель знать? — удивился Ветерок. — У ней на лбу имя не написано.

— Ну ты же везде летаешь. Может, и Маржану видал?

— Может, и видал.

— Тогда скажи, где она?! — У Лиса загорелись глаза.

— Э-э-э, нет, — рассмеялся Ветерок. — Такого уговору не было. Одно заклятие — одна просьба. Иди лови своего вещуна, Кощеич, а то улетит.

— А что, если я второй раз тебе спою?

Ветерок не просто рассмеялся — заржал. Ну чисто жеребец. Эх, жаль, этого насмешника не увидеть, не споймать, а то бы Лис допросил его с пристрастием. Наверняка же знает, негодяй, где Маржана прячется!

— Пой. Хоть всю глотку обдери, а я уж далеко буду, — Ветерок присвистнул, жёлтые листья взметнулись за окном, и всё стихло. Тут он или нет его — кто теперь разберёт?

Может, стоило позвать осенний ветер? Они, говорят, посговорчивее.

Лис и сам не знал, отчего вдруг обратился к зимнему. Ещё ведь не настало их время. Странно, что вообще дозвался. А, ладно. Он потом разберётся. Сейчас главное было не упустить Вертопляса.

Запыхавшийся и раскрасневшийся, он ввалился на конюшню, распахивая дверь с ноги. Уф, успел! Мара, увидев княжича, охнула и скрылась в тенях. «Не Маржана», — разочарованно отметил Лис.

Вертопляс пытался улететь, но замешкался, забуксовал лапами на доске среди фишек. Тут-то княжич и накрыл его шапкой.

— Ага, попался!

Вещун возмущённо каркнул.

— Безобр-разие!

— Согласен. Что вы с Маем удумали? Это ведь он тебя подговорил спрятаться?

— Твоя пр-равда, — Вертопляс не стал отпираться. — Мне всё р-рассказали.

— Что — «всё»?

— Выпусти, отвечу.

— Ага, как же! Улетишь — и потом ищи-свищи тебя! — воронёнок молчал, и Лис в сердцах сплюнул. — Я так и знал. Ещё друг называется!

Это проняло. Вертопляс сдавленно проскрипел:

— Не улечу. Честно-пр-речестно.

Лис поверил и шапку поднял. Воронёнок обиженно встряхнулся и принялся чистить пёрышки. Княжич его не торопил, хотя очень хотелось. Лучше было немного подождать, чем потом выслушивать жалобы на помятое оперение.