Кощеевич и Смерть

— Помолвку твою я тоже пр-редвидел. Только не понял, что за девица, — закивал вещун. — И что тепер-рь будет?

— Поживём — увидим, — Кощеевич пожал плечами. — Ты за меня не переживай. Я же бессмертный!

— Мне бы твою увер-ренность, — нахохлился воронёнок.

А Лису вдруг пришла в голову мысль о маленькой мести, и он хохотнул:

— Ты только Маю не говори, что всё разрешилось. Пусть помучается.

— Ковар-рный, — пожурил его Вертопляс, но Лису не было стыдно. Вот ни капельки!

— Ага. Я же Кощеев сын. Нечего было в молчанку играть за моей спиной. Слу-у-ушай, — его вдруг осенило. — Раз ты теперь такой знатный предсказатель, спроси у судьбы: кому из подданных я могу доверять? Кого вторым советником назначить? И на прочие дворцовые должности тоже посмотри. А то я не знаю, кто искренне со мной, кто ради выгоды, а кто подсидеть меня хочет.

— Это не так р-работает, — вещун нахохлился ещё больше. — Пр-редсказание сделать — это тебе не в амбар-рную книгу судьбы заглянуть. Озар-рение само приходит.

— Да? А у дядьки Ешэ, помнится, была ворона, которая по запросу поворожить могла.

— Ага. И знаешь, как мы её звали?

— Как?

— Вр-ракунья. Это от «вещунья» и «вр-раки». Ну, в общем, ты понял.

— Жаль, — Кощеевич разочарованно вздохнул, и воронёнок глянул на него сочувственно.

— Хочешь не пр-редсказание, а др-ружеский совет?

— Ну, давай.

— Ты в последнее вр-ремя везде видишь вр-рагов. Даже там, где их нет. Пр-рямо как твой отец. Попей р-ромашки. Она р-расслабляет.

Тут уже Лис не удержался. Стянул с ноги сапог и запустил в пернатого негодяя.

— Никогда! Слышишь? Никогда не говори, что я похож на отца!

Вертопляс, конечно, увернулся и с воплем «кар-раул!» вылетел в окно. Лис затворил ставни, и в комнате сразу воцарился полумрак.

Может, хоть теперь получится поспать?

Он смежил веки, но сон не шёл. В голове всё крутились тревожные мысли. Княжич натягивал одеяло на уши, пробовал считать овец, но воображаемые овцы так и норовили превратиться в ненавистных горынычей. И Лис содрогался. Все чешуйчатые-ползучие гады вызывали у него оторопь. Он сам знал, что это очень глупо — Кощеев сын, который боится змей, но при этом носит на плече отцов знак в виде двух переплетённых гадюк. Сама по себе метка достаточно удобная. С её помощью, например, можно без труда ориентироваться в пещерах под замком. А ещё ни один злыдень без почтения не подойдёт, ни один упырь — даже дикий — случайно не цапнет. Но почему нельзя было нарисовать, например, лисичку? Да хоть зайчика — и то было бы приятней…

Он вертелся ужом, сбил простыни, уронил подушку. Без одеяла было холодно, с одеялом — жарко. Наконец Лис отчаялся. Сел рывком на постели и с тоской молвил, глядя в потолок:

— Рена, ты же здесь? Давай поболтаем?

Смерть явилась в тот же миг. Просто возникла, сидя на кровати и болтая ногами:

— Отчего же не поболтать. Не спится, дружок?

— Угу, — он кивнул. — Надоело всё — хуже горькой редьки. Мне кажется, если бы я даже придумал заклятие, которое разделило бы меня на много маленьких Кощеевичей, они бы и то не справились.

— Ещё бы и передрались, кому страной править. И всё равно не стали бы друг другу доверять, — усмехнулась Смерть.

— Хочешь сказать, я сам себе не верю?

— Уж со мной-то можешь не юлить, я тебя насквозь вижу. И, знаешь, очень тебе сочувствую.

И Лис поперхнулся уже придуманным колким ответом. А потом как-то отстранённо подумал, что прежний Лис — тот, который ещё не добился вечной жизни, — услышав такое, непременно бы нюни распустил. Сейчас он стал сильнее, бесстрастнее. И это хорошо: от чувств только лишние хлопоты. Как здорово, что бессмертие замораживает слишком ретивые сердца.

Нельзя сказать, что Кощеевич совсем ничего не чувствовал. Он мог бы запросто различить свои чувства: вот это — гнев, это — радость. Но их будто бы присыпало пылью. А со временем этой «пыли» будет становиться всё больше. Не зря же его отца называли бессердечным и укоряли в неумении любить.

Но Лис точно знал одно: он должен спасти мать. Даже если ради этого понадобится разрушить города и перевернуть весь мир с ног на голову. Огоньку искренней сыновней любви никакая пыль столетий была нипочём!

— Ты говорила, что можешь помочь, — он улыбнулся Смерти.

— Да.

— То есть можешь сделать всё, что я захочу?

— Даже Смерть не всемогуща, — развела руками Марена. — Но мы можем договориться. Например, в рамках моего основного ремесла. Хочешь кого-нибудь убить?

— Наоборот. Разбуди мою мать, пожалуйста! Она спит вечным сном в башне, вмороженная в нетающий лёд.

— Узнаю Кощееву руку, — Смерть перестала болтать ногами, вдруг посерьёзнев. — Тут помочь не смогу, дружок. Она не жива и не мертва, понимаешь? В общем, не в моей власти. Придётся тебе справляться самому.

Что ж, этого следовало ожидать. Но попробовать стоило.

— Тогда, может, подскажешь, кому можно доверять и на должности назначать? Можно как-то отличить тех, кто мне желает зла и таится?

Марена ненадолго задумалась:

— Ну, дядьку Гидана можешь сразу не рассматривать. Я его сегодня заберу.

— Э-э… ладно. А это вообще кто? — Лис помнил в лицо и по именам многих своих подданных, но всё же не всех.