Кощей. Перезагрузка

– Допустим, некий князь утратил интерес к правительственной рутине, и погряз в увеселениях, сладострастии и чревоугодии, и тратит казну исключительно на свои прихоти. Что тогда станет с княжеством? Правильно думаешь. Казна оскудеет, народ обеднеет, княжество захиреет. В выигрыше останутся только чиновники.

– Кто такие?

– Чиновники-то? Как бы тебе объяснить… Это дворяне, во владение которым даны не земельные уделы, а государственные приказы. Ну, один чиновник заправляет военным приказом, другой почтовым, третий образовательным, и так далее.

– Это же дьяков забота!

– Забота дьяков, – соглашаюсь с Болтомиром, – но владение чиновников, ибо они с этих приказов кормятся, как обычный дворянин с земли.

– Чудно, – в очередной раз удивляется Болтомир. – Откуда же прибыток казне, ежели все в руках этих, прости господи, чиновников?

– Ой, да ладно, – отмахиваюсь от непонятливого собеседника. – Можно подумать, в других государствах при попустительстве власти казну разворовывать не будут! И не важно, как воров назвать, чиновниками ли, дьяками ли приказными или еще как. Важно, чтобы сам князь-государь не расслаблялся и всю эту братию в узде держал. Чтобы время от времени с самого зарвавшегося чиновника голова слетала в назидание другим. Но и честных да радивых, кои пользу приносят, привилегиями отмечать необходимо. А ежели расслабится государь, чиновники при его попустительстве, а то и с позволения беспредельничать начнут, среди бояр непременно недовольство появится, да и простые людишки возропщут. Вот тут девятый со своей оппозицией и подсуетится, слухи-сплетни распустит, недовольство подогреет, к смуте призовет. А там и заполыхают боярские да помещичьи терема, польется кровушка людская. В итоге, глядишь, народ девятого на престол воздвиг, а бывший князь в бега подался, дабы впоследствии собственную оппозицию возглавить.

– Мудрено слишком, – пожимает плечами Болтомир. – По мне, так сразу всех на плаху.

– Да пойми ты, князь без оппозиции, как воин без врагов, теряет смысл своего существования. Вот что станет с воином, ежели вокруг него в одночасье все враги исчезнут?

– Пойдет в дальние страны. Там врагов на всех хватит, – глядя на меня как на неразумное дитя, говорит собеседник. – Скажи лучше, ежели ты такой же, как и я, княжич, то отчего не на коне и одет, будто простолюдин? Или лихие людишки обобрали? Тогда как же сам жив остался?

– Традиция, – как можно убедительнее развожу руками. – С мечом да на лихом коне любой все семь чудес отыщет. А ты поди да сам себе все добудь. Тогда великий князь уверен будет, что наследник достоин взойти на престол, да и удельные княжества в надежных руках будут. У тебя я, кстати, тоже коня не заметил.

– Мой конь пал в битве, – гордо задирает подбородок княжич, при этом смущенно рыскнув взглядом.

– Поведай, – хватаюсь за возможность перевести разговор с моей персоны.

Оказывается, Болтомир Заозерский – один из тех бесшабашных витязей, кои присоединились к царевичу Ивану в его походе к Черному кряжу за сокровищами волотов. Парень долго и красноречиво расписывает мне собственную версию шабаша на болоте у Лихониного холма. Оказывается, войско Ивана встретилось там с несметными полчищами лесной нечисти, с коими бились три дня и три ночи. В этой битве и пал конь Болтомира, защитив хозяина от вражеских стрел.

– Полчища нечисти не Зеленый Змий возглавлял? – спрашиваю, вспоминая рассказ Лешего и пряча усмешку.

– Недосуг мне было про то выяснять. Говорю же, трое суток бился, не выпуская меча из рук.

Вспоминаю отполированную сталь на чистеньком, без единой зазубринки мече, который Болтомир приставил к моей шее при нашей встрече у ручья, но оставляю сомнения при себе.

– Чем же кончилась битва? Победили нечисть?

– Знамо, победили.

– И где ж все войско? Неужели ты один в живых остался? – спрашиваю с тайной издевкой.

– Не-э, – простодушно мотает головой парень. – Я от остальных случайно отбился. Погнался один за дюжиной ворогов. Полдня скакал, пока догнал их. Всех побил, но коня потерял.

– Ясно, – киваю понятливо. – Значит, теперь один домой идешь?

– Не-э, – протягивает Болтомир, на этот раз несколько смущенно. – Я решил не возвращаться в Заозерье, пока не отыщу логово Змея Горыныча.

– Почему? – удивляюсь неожиданному смущению собеседника.

– Жениться хочу, – еще более смутившись, отвечает тот.

– Э-э, извиняюсь, на Змее Горыныче? – обалдеваю от неожиданного поворота.

– Не-э, – не переставая смущаться, мотает головой Болтомир, – на Василисе Прекрасной.

– Погоди, что-то я совсем запутался. На какой Василисе? На той, которая Царевна-лягушка, что ли?

– Ага, – шмыгнув носом, кивает здоровяк.

– Так она ведь жена Ивана-царевича.

– Жена, – согласно понурил голову Болтомир. – Да только люба она мне больше жизни. Я как увидел ее, Георг, как взглянул в очи ее синие, так и утонул в них весь без остатка. Ничто не мило мне теперь, понимаешь?

– Понимаю, – вздыхаю сочувственно. – Первая юношеская любовь – это серьезно.