Кощей Прекрасный (СИ)

Сейчас семейная чета выглядела очень уютно: она — улыбчивая девушка в домашнем платьишке и он — с вечно потрёпанной шевелюрой в махровом халате, только хвост из-под одежды выглядывает. Бессмертный наблюдал за семейной четой с ярым радушием, но в картину вписывался, как «труп обыкновенный, невестами задолбленный».

— Чем завтрашнее утро будет прекраснее сегодняшнего? — уныло поинтересовался Константин, сняв корону, и протер лысину тряпочкой. Волк проследил за другом, который водружал золотой признак власти на место.

— Завтра невесты выступят со своими номерами, — улыбнулся Серый.

Сразу после фразы главного советника одна из дам запела оперу. Волк не выдержал и в унисон с ней завыл, за что сразу получил кулаком по морде от Огненной. Прищурившаяся женщина находилась в ярости. Бессмертный хмыкнул, ну да, ему бы кто в ухо так завыл, он тоже бы разозлился.

— А сейчас эти невесты не выступают, да? — ехидно улыбнулась черепушка с короной на голове. — Мне и здесь концерта достаточно…

— Ты почему умолчал, что дам перевел из гостевого крыла в наше? — возмутился Серый, трогая челюсть, по которой хорошенько «съездили».

— Я? Я-Я-Я перевел? Это девушки так стараются, находясь в соседнем крыле замка, что даже здесь слышны крики этих гарпий! — Кощей эмоционально махал руками в воздухе, выражая жестами возмутительность.

— Судя по всему, умирающих…гарпий, — грустно посмотрела в окно Жар-птица, тяжело вздыхая.

Вот так и пряталась тройка с призраком в этих покоях, занимая оборонительную позицию.

— Вот что, — ближе к вечеру сказал Кощей. — Я — не Волк, мне убежище нужно. У меня невест вон сколько! Выбьют ночью дверь и унесут моё невинное тело. Вы как хотите, а я у Вас переночую.

На счёт невинного приведению очень захотелось поспорить, да ему ещё в замке Коощеевом служить и служить, поэтому молчание — золото, слово — вечный покой, будь хоть трижды призраком. Серый с Огненной так и вылупились на Бессмертного, но делать нечего. Друзья друзьями, а царь царём — его беречь надо.

— Если хотите, мы можем покоями поменяться. Вам-то девушки угрозы не представляют, только небольшой дискомфорт, а мне может быть худо, да и никто не прознал, где вы сами живете! — попытался уговорить друзей Кощей, умильно строя глазки и улыбаясь на все лады.

Огненная с сомнением посмотрела на мужа, но через некоторое время раздумий согласилась. Волку было вообще без разницы. Вера советника в такую любовь дамочек к Бессмертному по десятибалльной шкале равна нулю. Ой, зря-а-а-а…

Ночь была у каждого разная, у кого-то спокойная: Прекрасный улыбался во сне, завернувшись в кокон из одеяла, даже посапывал от удовольствия — так сладко ему спалось.

У кого-то эта же ночь напоминала боевые действия: в покоях царя, где должна находиться на ночевке семейная чета, Огненная вырывала очередной девчонке волосы, не задумываясь о том, что уже пятая претендентка на трон останется девственно лысой. Волк старался прикинуться меховой шапкой, дабы избежать участия в «бабьих разборках», приводя весомый аргумент: "Не мужское это дело!", но в душе просто боялся (вдруг и ему перепадет).

Приведение лениво наблюдало за жужжащей мухой, мерно летающей по чужим покоям, словно по своим собственным.

— Ещё одна девица идёт! — предупредило приведение Жар-птицу, которая неожиданно начала сиять сильнее.

Не зря Жар-птица носила звание Огненной, вот сейчас возьмёт и спалит половину коридора, что, собственно, и сделала, забыв, как к этому отнесется Кощей. Когда Волк почуял (в прямом смысле) запах жареного, понял, чем данная выходка грозит, поэтому схватил злую жену подмышку и сиганул в окно.

А этаж начал яростно полыхать.

Слуги, снующие туда-сюда, загалдели, пытаясь погасить магический огонь, да никому не тягаться с природным волшебством женщины. Поэтому все старались найти Константина Бессмертного — кому по плечу справиться с огнём, ведь Жар-птица до сих пор находилась в злом состоянии, а, значит, могла натворить ещё бед.

Бессмертный, видевший уже седьмой сон, почувствовал едкий запах дыма. Проснувшись, разлепил красный глаз, кажется, на лице чернокнижника даже черные венки проступали.

— Ни выспаться, ни сдохнуть… — пробормотал скелет, обтянутый кожей, медленно садясь на кровати и вытаскивая из одеяла тонюсенькие волосатые ноги.

Тощая фигура, изрядно подгибающаяся под весом одеяла, чеканя шаг, отправилась в гущу событий — в сам огонь, не трогающий мужчину, где жались друг к другу кашляющие девицы. Тут перед царём возникла проблема: или выносить на руках двух тупых невест — куриц, неизвестно, что здесь делающих, или поддерживать удобное и мягкое одеяло.

Красные глаза Константина стали цвета темной вишни, выдавая царя-батюшку с лихвой — зол был. Перекинув одеяло через плечо, кое-как подвязав по краям, Прекрасный пошел к девицам так, словно огонь — стихия чернокнижника: не кашлял царь, не чихал, не щурил красные глаза в отличие от девиц, уже теряющих сознание.