Кошечка и ягуар

— Не обращай внимания. Меня всю жизнь преследуют какие-то смутные воспоминания. Словно бы о цыганском прошлом. Должно быть оттого, что в раннем детстве меня украли цыгане. Никто не знает, откуда они взялись. Недолго возили с собой, а потом оставили у дороги, где меня сразу же подобрали и вернули домой — полиция все время шла по их следу. Но цыган так и не нашли, они словно сквозь землю провалились.

— Может, то были не цыгане, а индейцы? — усомнилась Тори. Об американских цыганах она знала только из семейных легенд. А легенды — они легенды и есть.

— В том-то и дело, что цыгане. Потом, уже когда я стал археологом, как-то во время экспедиции в Италию встретился там с цыганским табором. Сидел у костра с ними, пел их песни, плясал... Они говорили: наш, наш, цыган ты. Я тогда и вправду чувствовал: да, цыган. Еле сдержался, чтобы не уйти с табором.

— Что ж не ушел? — нарочно насмешливо спросила Тори, подавляя странное тревожащее чувство, поднимавшееся откуда-то из бездонных глубин души.

— А тебя там не было, цынгарелла! — беззаботно рассмеялся Алан и непроизвольно потянулся к Тори, чтобы ее обнять.

Та отпрыгнула, зашипев, как рассерженная кошка. Тогда он усмехнулся и, глядя ей в глаза, поднес к губам портрет и поцеловал прабабушку Магду в алые губы. Тори вскрикнула, словно это ее губ коснулись горячие губы мужчины. И опять сладостный ток пронзил ее от сердца до паха.

— Твоя прабабушка Магда не запрещала мне ее касаться, — невинным голосом сказал Алан. — Надеюсь, у тебя нет претензий?

— Есть! — разозлилась Тори. — Это старинный портрет. Нечего слюнявить произведение искусства! Немедленно повесь его над камином!

— Слушаюсь! — И Алан отправился за инструментами, оставив Тори гадать, что же такое с ней происходит.

Оказалось, что Алан приехал на пикапе и привез газонокосилку, различные инструменты и еще целую кучу нужных вещей. Ох, зря Тори рычала на такого необходимого в хозяйстве человека! Впрочем, она уже сменила гнев на милость, и они дружно взялись за налаживание быта. Прежде всего, Алан собрал для Тори кровать, которую отец прислал ей из Аризоны. Девушка тут же отправилась наводить в спальне уют, велев Алану заняться картинами. Это были, в основном, копии с полотен известных американских художников: Вашингтона Олстона, Бенджамина Уэста, Гилберта Стюарта и других. Были здесь и авторские работы, подаренные дочке знаменитого скульптора друзьями ее отца. Эти картины она предназначала для гостиной. Они уже были распакованы, Тори и Алан обсудили, где их развесить, и новая хозяйка коттеджа поднялась наверх.

Алан проводил девушку глазами, снова с удовольствием отметив, какая у нее ладная фигурка. А потом подошел к стопке холстов, которые Тори трогать не велела. Это были ее собственные работы, она хотела повесить их в мастерской. Но Алану не терпелось взглянуть на результат ее творчества. Он решил, что художница не рассердится: все равно он увидит эти картины, когда будет развешивать. И он, захватив шесть верхних полотен, расставил их у стены, а затем отошел, чтобы лучше рассмотреть.

На всех картинах была изображена пустыня. И как изображена! Алану показалось, что если он подойдет и коснется рукой песка, то почувствует кожей его горячую шероховатость. Художница великолепно передала также ощущение бескрайности и мертвого покоя этого выжженного солнцем уголка Земли. Одиноко стоящие кактусы только усиливали такое впечатление.

Но что это? Алан присмотрелся к первой картине. Форма кактуса удивительно напоминала фигуру плачущей женщины. Опустив плечи и склонив голову, она стояла в пустыне, покинутая и безутешная. И... она чем-то неуловимо напоминала Тори. У Алана отчего-то сжалось сердце.

Он перевел взгляд на вторую картину. Там тоже рос кактус — высокий, горделивый, напоминающий красивого, но жестокого мужчину. Весь облик человека-растения говорил о надменности и самовлюбленности. Кактус цвел: из зеленой ладони выглядывали нежные цветы... Нет, это мужчина сжимал цветы в сильном кулаке, и они поникли, смятые грубым движением...

На третьей картине были изображены два кактуса, растущие из одного корня. Они были похожи на влюбленную пару: так на первый взгляд показалось Алану. Но тут он рассмотрел, что кактус-женщина отклоняется назад, словно в ожидании удара. На верхушке растения угадывалось лицо, выражавшее ужас и боль. Кактус-мужчина склонялся над ней в угрожающей позе. Его отростки походили на клешни, которые тянулись к телу отпрянувшей женщины. Лицо, проявленное среди колючек этого кактуса, представляло удивительное сочетание красоты и жестокости.