Кошечка в сапожках

В тот же вечер в половине двенадцатого в баре под названием «Баранья голова», в шестидесяти милях севернее того места, где Пруденс Энн Маркхэм залила своей кровью белый гравий автостоянки, две девушки в костюмах для занятий аэробикой играли в дарт[1] и пили пиво.

Одна из девушек — блондинка, вторая — рыжеволосая. На блондинке были черные колготки, желтое трико и желтые гетры. На рыжей — голубые колготки, зеленое трико и зеленые гетры. Все тщательно подобрано по цвету. Вместо спортивной обуви — туфли на шпильках. Из черного кожзаменителя — на блондинке, из голубого — на рыжеволосой. Благодаря костюмам в облипочку, гетрам и высоким каблукам они походили на танцовщиц из варьете Боба Фосса. Или на проституток.

Девушки только что вышли из зала для занятий аэробикой, хотя едва ли они занимались в этих туфлях. Продолжая говорить о том, что в зале чересчур тесно и поэтому к зеркалу невозможно подойти, они не переставали метать дротики, иногда попадая в цель. Всякий раз, когда один из дротиков пролетал мимо мишени, они начинали дико хохотать, вертя своими вызывающими обтянутыми попками. Игра доставляла им явное удовольствие, как бывает у новичков.

Тик и Моуз решили, что этот спектакль был разыгран специально для них.

Они познакомились с девушками полчаса назад, когда те, взмыленные, как скаковые лошади, ворвались в бар. В тот момент Тик и Моуз дали промашку: они сказали девушкам правду, что работают в кино. А девицы решили, что это обычный треп. Хотя им было по двадцать с небольшим, в жизни они успели кое-что повидать. Если к вам в Тампе, в баре, похожем на английский паб — кругом красное дерево, медь и окна в свинцовых переплетах, — подкатываются двое типов и начинают заливать, что они из мира кино, можно не сомневаться: вешают лапшу на уши. Значит, первая ошибка Тика и Моуза — правда о роде своих занятий. Лучше бы представились строительными подрядчиками. Вторая их ошибка заключалась в том, что они назвали девушкам свои настоящие имена, которые те сочли вымышленными.

Джордж Тикнор сказал:

— Меня зовут Тик.

Блондинка спросила не без ехидства:

— А вашего друга — Так?

— Моуз, — ответил Моуз. Его полное имя было Моузли Джонс-младший.

Отец его тоже работал в кино в Атланте, где и родился Моуз, но он вел дела отдельно от отца.

— А как девушки называют себя? — спросил Тик.

— Мы называем себя женщинами, — ответила блондинка, наклонившись, чтобы поднять дротик, и демонстрируя при этом свой упругий зад. Тик облизнул губы.

Добрых полчаса они пытались выудить из девушек их имена, а те продолжали весело играть в дарт, не обращая на них внимания.

Тик и Моуз сидели за стойкой, пожирая их глазами и пытаясь их как-то разговорить. Им приходилось напрягать голос, чтобы перекричать телевизор, передававший ночной выпуск новостей.

— Держу пари, что тебя зовут Труди, — обратился Тик к блондинке.

— Ик… «Труди», — передразнила она его, состроив гримасу.

— Но это близко? Джуди?

— Ничего похожего.

— Ставлю десять долларов, что в твоем имени есть звук «у-у-у».

— Моя мамочка запретила мне играть в азартные игры с незнакомыми.

— А кто это здесь незнакомый? — спросил Тик. — Я ведь представился.

— Ах да, Тик, — сказала она с иронией и снова состроила гримасу.

— Послушай, Тик, ты нас уже достал, — сказала рыжая, — шел бы ты, а?

— А тебя зовут Эйлин, — сказал ей Моуз.

— Не угадал.

— Или Коллин. Все рыжие девчонки носят ирландские имена.

— А вот и нет, — возразила рыжеволосая.

— А как же тебя зовут?

— Ревлон,[2] — ответила она, метнув дротик.

Дротик пролетел далеко от мишени.

— Ревлон? — перепросил Моуз.

— Постарайся угадать, что это означает.

Моуз очень старался, но ничего из этого не вышло.

— Так, значит, вы, ребята, киношники? — спросила блондинка.

— Да, верно, — ответил Тик.

Наконец-то, подумал он. Некоторый интерес.

— Конечно, крупные продюсеры? — спросила рыжая.

— Режиссеры, — поправила блондинка, — они ищут кандидаток в кинозвезды.

— А почему вы без режиссерских кресел?

— Я звукооператор, — сказал Моуз. Теперь он солгал. Он уже вполне владел ситуацией.

Блондинка, подняв бокал с пивом, языком слизнула с него пену. Ее лицо и открытая часть груди блестели от пота. Тик снова облизнул губы.

— А я — мастер, — сказал он. Он тоже лгал. Теперь они оба владели ситуацией.

— Ого! — воскликнула рыжая. — И по какой же части?

— По свету.

— Свет! Камера! Мотор! — воскликнула рыжая, ткнув пальцем в блондинку и подбоченясь. Обе дружно рассмеялись.

— Это делается не так, — сказал Тик.

— Что не так? — спросила рыжая.

— Свет. Камера. Мотор. Режиссер говорит не так.

— Я же говорила тебе, — обратилась блондинка к рыжей, — он режиссер.

— Нет, я мастер по свету, — возразил Тик.

— Ну, ладно, тогда расскажите нам, что говорит режиссер, — попросила рыжая, подмигивая блондинке.

— Сначала скажите, как вас зовут, — ответил Тик.

— Сказать им? — спросила блондинка подругу.

— Я свое имя уже сказала, — ответила рыжая, — ты понял, что это значит?

— Конечно, Ревлон.

— Конечно — что? — переспросила рыжая.

— Ревлон, — повторил Моуз, пожимая плечами.