Читаем Кошечка в сапожках полностью

Кошечка в сапожках

И они еще не говорили о том, что их четырнадцатилетняя дочь по уши влюбилась в темнокожего парня по имени Томас Дэрроу-младший.

Мэтью вообще не был уверен, стоит ли эту тему обсуждать.

Он вспомнил телефонный разговор с дочерью, когда узнал, что Сьюзен собирается отправить ее в Академию Симмса:

— Она говорит, что это будет мне полезно. Она говорит, что «Святой Марк» совсем испортился. Она говорит… тебе это не понравится, папочка.

— Скажи мне.

— Она говорит, что школу заполонили цветные ребята. Она так сказала.

И потом, после паузы:

— Папочка? Мама сказала «ниггеры». Это про двоих темнокожих ребят, принятых в школу.

— Ужасно, — произнес Мэтью. Его бывшая жена из Чикаго, штат Иллинойс, превратилась во флоридскую расистку.

Рождественская гирлянда выпала из его руки. Он поднял ее и посмотрел на часы.

— Тебя что, такси ждет? — спросила Сьюзен.

— Мне должен позвонить Уоррен. Я дал ему этот номер на всякий случай.

— Уоррен? — переспросила она.

— Чамберс, — ответил он, — частный детектив, который помогает мне.

Он помедлил.

Момент настал.

— Он черный, — сказал Мэтью.

— Он хороший?

— Очень, — ответил Мэтью.

Он подумал, стоит ли вообще ей рассказывать, как приятно было вчера целовать Марси Франклин. Он подумал, не рассказать ли ей, что сегодня он подумывал позвонить Марси. Он подумал, действительно ли она употребила слово «ниггеры» в отношении двоих чернокожих ребят, принятых в школу имени Святого Марка. Он подумал, что сам не знает, чего хочет.

— Сьюзен, — произнес он и вздохнул.

— Я не знаю, что я про это думаю.

Моя жена, подумал он. Простите, бывшая жена.

— Мы говорим про Томми, да?

— А о ком еще? Ты-то сам что про это думаешь?

— Ей четырнадцать, — сказал он, — это еще пройдет.

— А если нет?

— Так что?

— Я тебя спрашиваю, Мэтью.

— Очень давно, — произнес он, — это было до того, как я познакомился с тобой, я встречался с темнокожей девушкой по имени Офелия Блэйр. Я тогда был студентом. Она училась в нашей группе. Офелия Блэйр.

— Что, пришел час признания? — спросила Сьюзен.

В голосе резкие нотки. Возможно, она готова к ссоре.

— Умная и красивая девушка. Я встретился с ней только один раз. Много целовал ее, пытался забраться под юбку, говорил ей, что люблю…

— Мэтью, прошу тебя…

— Умолял ее пройти до конца, потому что я никогда не делал этого с темной девушкой.

— Если ты предполагаешь, что Джоанна…

— Я могу закончить?

— Нет, если ты думаешь, что Джоанна и этот парень…

— Это не имеет никакого отношения к Джоанне!

— Тогда зачем ты мне все это рассказываешь? И пожалуйста, называй вещи своими именами. «Забраться под юбку» — что это значит?

— Черт подери! Я был девственником! Я никогда не делал этого и с белой девушкой, ни с кем! Дело в том, что…

— Да, Мэтью, в чем дело?

— Дело в том, что я лишил ее индивидуальности. Для меня она была просто темнокожей девушкой. Для нее самой — Офелией Блэйр. Она больше не встречалась со мной.

— Это конец истории?

— Да, конец.

— Слава Богу. Не смешаешь ли мне мартини?

Он подошел к бару, вытащил бутылку джина «Бифитер» и бутылку вермута, смешал два очень холодных сухих мартини. Она сидела на диване и соображала, куда бы еще повесить украшения.

— Спасибо, — поблагодарила она, принимая стакан. — Веселого Рождества!

— Веселого Рождества, — сказал он, — мы хотим поссориться?

— Я думала, мы уже поссорились, — ответила она, отпивая глоток.

— Я говорю то, что думаю, Сьюзен…

— Я знаю, что ты говоришь. Ты говоришь, что Томас Дэрроу-младший может быть носителем особой индивидуальности.

— Очень особой индивидуальности, судя по рассказам Джоанны.

— Просто замечательно. Особая индивидуальность, которая к тому же оказывается черной.

— А тебя это огорчает?

— Да, огорчает.

— Почему?

— Мэтью, не задавай глупых вопросов. Джоанне четырнадцать лет. Ей не нужны проблемы, которые и взрослым не всегда удается разрешить.

— Некоторые взрослые их разрешают.