Кошелек или жизнь?

— Екатерина Сысуева, — протянула Катя со светской готовностью свою холеную ручку, услышав конец нашего разговора и подсаживаясь на свободный стул.

— Николай, — неловко сжал ее ладошку мужчина, не зная, что с ней делать — целовать или по-товарищески пожать. — Саша про вас говорил… очень много. Вот и познакомились.

— Выходит, человек пропал… — начала я, но Катя меня перебила:

— Что это значит: спроси жену? О чем спросить-то? Я сейчас поехала в магазин, пыталась ее найти, а там сказали, что она дома — и вообще у нее отпуск или что-то в этом роде.

— Дома ее тоже нет, — сказала я. — Там одна собака только.

— Откуда ты знаешь?

— Можно сходить проверить! — потрясла я перед глазами ключом. — Я сегодня нанялась ее собачку выгуливать, между прочим — и не жалею. Она вскользь сказала, что вроде бы сын сейчас у матери, а сама она поехала на дачу.

— Погодите, я что-то совсем не понимаю, о чем вы говорите, — вмешался в наш разговор Николай. — Вы считаете, что в пропаже Сашки замешана как-то жена — так, что ли?

— Пока это одна из версий, но ее нужно проверить. Кстати, вы старый друг Кораблева — расскажите-ка поподробнее все, что знаете об их личной жизни. Что делать, приходится…

— Да какая там личная жизнь! — махнул рукой Николай, и Катя облегченно вздохнула, даже слегка улыбнулась. — Он разводиться собрался. Не знаю, успел ли до отъезда, но вроде как точно. Даже слушать больше не хотел о совместной жизни со своей выдрой. Само собой, настроение у него было отвратное, потому что началась сплошная дележка, что кому. Танька ведь считает, что Сашка всем ей обязан, вроде бы как она его в люди вывела, потому что у нее денежки водились — так что там целые баталии дома каждый день. Он никому не говорил про это, только мне. Но настроен был бесповоротно.

— Интересно, а не могла ли Татьяна Федоровна из мести подстроить мужу какую-то гадость? А если уж быть точнее — постараться от него избавиться? — спросила я Николая.

— Эта? Эта все могла. Мне так кажется. И вообще — в милицию ее нужно срочно, нечего зря время тянуть. Нет уж, я со своей благоверной еще восемь лет назад развязался — и доволен. Можно сказать — счастлив! Денег им принесу, с дочкой в парке прогуляюсь — и адью. Я на Сашку с его идиоткой столько насмотрелся, что врагу такого не пожелаю. Я бы ее просто так, для профилактики за решетку засадил, чтобы людям жизнь не отравляла.

— А какие есть доказательства? Для профилактики не получится. Это так любого человека в тюрьму нужно сажать, если руководствоваться тем, на что он способен. У меня есть кое-что, но пока этого мало, — сказала я, открывая в книге, которую для проработки прихватила до вечера с собой, загнутую страничку и показывая Николаю.

— Смотри-ка, уже и барахло делит! — удивился он. — Вот гадина! А говорите, что доказательств нет. Ишь ты — в случае смерти супруга! Да я ее сам в случае чего удавлю своими руками, не пожалею.

— Извините, но мало ли кто какие книжки перед сном читать любит. Некоторые, например, детективчики любят про убийства и половые извращения — этих тоже прикажете за решетку? Лучше постарайтесь с самого начала вспомнить все, о чем вы последний раз говорили с Кораблевым, — остановила я разбушевавшегося товарища.

— О ней говорили, — кивнул Николай на Екатерину. — И вообще о бабах. Сашка жалел, что его девчонка не свободна и вроде бы муж очень богатый. Ну, а я о своем говорил. Как всегда.

— О чем о своем?

— Да что не в этом счастье! — в упор посмотрел на меня Николай, словно желая лишний раз проверить на слушателе затверженную истину. — Не только в этом. Я посмотрю — все мужики вокруг зациклились на юбках, как будто разом рехнулись.

— Ну и что такого? — презрительно фыркнула Катя. — Вы хотите сказать, что Саша из таких?

Николай пожал плечами и продолжил рассказ.

Вообще-то Кораблев никуда уезжать не собирался, потому что примерно в эти дни должна была состояться одна деловая встреча, связанная с крупной партией керамической импортной плитки — новых поставщиков Кораблеву как раз Николай «подтянул». Поэтому было странно, что он вдруг на какой-то бизнес-семинар срочно собрался, хоть и сказал, что это близко и всего на три дня, по срокам успевает вернуться.

— Близко? — переспросила я.

— Ну да, я так понял, что в каком-то профилактории вроде бы, хотя не уточнял толком. Мне-то зачем? Лично я во всякую туфту не верю, это Санька был задвинут на своих тестах и психологиях…

— Как любой цивилизованный человек, — вставила Катя. — При чем здесь — задвинут?

— Ну, я и говорю. Видела, сколько у него книг дома? Он, наверное, все прочитал. Я его спросил как-то по пьянке: если ты такой умный, зачем жену зря терпишь, которая как зуб больной во рту торчит? Вон, посмотри на меня, старик, не боись. А он говорит — дело не в страхе. Я как Сократ, у которого супруга Ксантиппа тоже была на редкость злой и сварливой, и мудрец так говорил: «Уж если я ее выдерживаю — значит, любое испытание нипочем». Или типа того. Но у всех людей нервы не резиновые — я, конечно, может быть, не такой ученый, но такое мое слово, — завершил Николай свою обличительную речь.