Кошк и Солнц

– Недостроенный дом?

– Нет… дом, который не построили.

– Понятно, – говорю так, хотя мне совершенно ничего не понятно. Вхожу, располагаюсь в кресле у очага перед накрытым столиком, наливаю чай – холод ночного леса остается где-то там, по ту сторону двери…

Хлопаю себя по лбу, вернее, не знаю, есть ли у путешествия лоб:

– Стойте, так вы же… так я же… так вы же мой дом!

– В смысле?

– В смысле… дом, который не построили…

– Точно! Как это я сразу не догадался!

– Как хорошо, что мы нашли друг друга…

– И правда… как хорошо…

Неостров

Мы очень гордились своим островом – даром, что его не существовало. Миллиарды лет назад наш клочок суши не поднялся со дна океана – поэтому острова, на котором должен был стоять наш город, не получилось. Но это не мешало нам гордиться островом, даром, что на нем даже нельзя было построить город. На наше счастье у нас хватило терпения прождать миллиарды лет, когда закипели и испарились океаны, высушенные раскаленным солнцем, и наш остров наконец-то оказался на суше. Правда, к тому времени уже не было нас самих – но это не мешало нам гордиться нашим городом, которого не было…

Лайк и Майк

– Лайк! Лайк! Лайк!

Это Лайк.

Лает, что он Лайк.

Подбирается, сжимается в тугой комок, прыгает.

Неуклюже вскидывается в воздух, взмахивает голенастыми лапами, падает.

– Ла-а-йк!

Это Майк.

Майку не нравится, что Лайк падает, Лайк прыгать должен, а не падать, это же само собой, прыгать должен, а не падать.

– Ла-айк!

Лайк снова пытается собраться в тугой комок, не может, разъезжаются копыта.

– Ну, Ла-а-айк!

Папа-мама хлопочут, объясняют, ну что ты хочешь, ну Лайк старенький уже, ну не щенок уже, ну не может он так прыгать.

Майку не нравится, ну как так не щенок…

– А пусть он снова щенок будет!

Майк, ну что ты сразу…

– Ну пу-у-усть! Ну пожа-а-алуйста! Ну, я больше ничего просить не бу-у-уду-у-у-у!

Это Майк всегда так говорит.

– Лайк! Лайк! Лайк!

Это Лайк.

Лает, что он Лайк.

Прыгает на кровать, топочет копытами, облизывает Майка:

– Лайк! Лайк!

Видно, хочет позвать – Майк! Майк! – а не получается.

Майк просыпается, смотрит на Лайка, да точно ли это Лайк – нет, точно Лайк, только он снова стал щенком, как раньше.

Вот здорово-то…

– Мама! Папа! А Лайк снова щенком стал!

– Да ты что? – папа чуть не роняет чашку с кофе, – быть не может!

Папа смотрит, и правда Лайк щенком стал, вот чудо-то…

– Лайк! Лайк! Бежим!

Это Майк.

На речку бегут.

И в лес бегут.

И в лето бегут.

– Лайк! Лайк!

Это Лайк.

Лает, что он Лайк.

Подходит к реке, нюхает воду, – хочет прыгнуть, не прыгает.

Папа-мама говорят, ну что ты хочешь, Лайк старенький уже, не щенок же.

– А пусть Лайк снова щенок будет, а?

– Ну что ты…

– Ну, пу-у-усть! Ну, пожа-а-а-алуйста!

Темнеет.

Ночь поднимается с востока, окутывает лес, ухает в лесу луна.

Мама набирает номер:

– Алло, здравствуйте, мы хотели бы заказать собаконя… да, щенка…

Папа ворчит, разоримся мы с этими собаконями.

Мама говорит, ну что ты хочешь, ребенок просит…

Папа выходит на улицу:

– Лайк, Лайк!

Это папа.

– Лайк, Лайк!

Это Лайк. Выползает из конуры, машет хвостом.

Папа вскидывает ружье.

Лайк подскакивает, высоко вскидывает копыта, бежит в темноту ночи, то есть, не бежит, бежать у Лайка уже не получается, ковыляет, неуклюже подпрыгивает, вскидывает копыта, устремляется к лесу, – ночь укрывает Лайка черными крыльями.

Грохает выстрел, взвизгивает подстреленная ночь, Лайк исчезает в темноте.

– Майк! Ну, пойдем!

Это мама.

– Майк, пошли!

Это папа.

– Да ну-у-у…

Это Майк.

Мама-папа поехали куда-то там, на аттракционы какие-то, а Майк не хочет, надоели эти родоки скучные, и Лайк этот надоел, пристает, лает, и… и вообще все надоело, все не так…

Мама-папа уходят.

Мама начинает:

– Пора бы уже, наверное…

Папа морщится:

– Ну что ты так сразу… можно подумать, у тебя никогда плохого настроения не было…

– Да нет… это… ну ты же понимаешь, что уже начинается…

– Вот именно, что начинается, это он сегодня такой, а завтра, может…

Мама сжимает руку папы, просит, ну миленький, ну пожалуйста…

Папа набирает номер:

– Алло, здравствуйте, мы хотели бы…

Смех на улице.

Майк не понимает, как смех, откуда смех, а вот нате вам – смех, и бегает маленький Майк по улице, с папой играет, папа его на спину сажает, возит по двору, и-го-го-го!

Мама в дверь стучит, насилу научилась в двери стучать, не вламываться без стука…

– Да, мам!

Заходит. Улыбается. Нехорошо как-то улыбается, бормочет что-то, а я тебе колу принесла, как ты любишь, со льдом…

Майк настораживается, нехорошо мама улыбается, нехорошо…

– Не, мам…

– Ну что ты, я ж для тебя старалась…

Майк отталкивает стакан, отскакивает, бросается прочь в окно, распахнутое в лето, благо, первый этаж, – бежит через лужайку за домом, прочь, к лесу, от этого страшного, что мама улыбается так нехорошо…

Выстрел.

Еще.

Еще.

Это еще что, это новенькое что-то, обрывки голосов за спиной, чего палишь, хоть бы позвала его лучше, да ни фига бы он не послушался…

Кто-то бежит за Майком, сильный, быстрый, это папа, не догонит, не дого… чер-р-рт, земля ставит подножку, хватает ногу корягой, папа прицеливается, – не надо, не надо, не надо…