Кошка, которая гуляет сама по себе (СИ)

Я опускаю глаза в пол, потому что больше не могу смотреть на него, киваю каким-то своим собственным мыслям и разворачиваюсь на девяносто градусов, чтобы поскорее сбежать отсюда, так как чувствую, что мои щёки горят уже нетолько от злости, но и от стыда.

— Эй, прекрасная русалочка, можно хотя бы имя твоё узнать? — Кричит он в след.

Но я не слушаю его и опять срываюсь на бег. Мне ужасно стыдно, хотя я могу себя назвать скорее раскованной девушкой, от комплексов не страдаю. Стыдно от того, что он увидел мой эмоциональный срыв, мою оголенную боль, без лишней шелухи и напускного равнодушия. Своей телесной наготы я не стыжусь.

Лев

Я люблю работать с музыкой в голове, наушники в уши — и делаю своё дело! И так по жизни было и будет всегда. Упорно иду к своей цели, не гнушаюсь простой и черной работы, знаю свой бизнес изнутри и до мельчайших подробностей. Поэтому, как распахнулась дверь с диким треском, это уже потом понял по разбитому стеклу в раме, я не услышал. Лишь немного спустя, уловил боковым зрением какое-то размазанное движение. Развернулся посмотреть в чём дело, и уже не смог отвести глаз.

К бассейну быстрой, наверное даже летящей походкой, приближалась девушка. Невозможно красивая, с длинными и блестящими, как шёлк её платья, чёрными волосами. Она на ходу начала срывать с себя одежду. Платье из струящейся ткани полетело ей за спину, как два чёрных крыла падшего ангела. Затем она резким движением скинула туфельки и осталась в одном нижнем белье, которое через несколько секунд полетело на пол за всем остальным.

Бронзовая, слегка загорелая кожа; волнующие изгибы стройного тела; тонкая талия; слегка обозначенный пресс, с аккуратно выпирающими костяшками на боках; идеальная по размеру и форме грудь и бесконечно длинные ножки — вся эта картина заставила мою кровь кипеть от возбуждения.

Пока я наблюдал этот внезапный и прекрасный стриптиз, девчонка разогналась и одним махом нырнула глубоко под воду. Я видел, как её волосы парили в голубой толще и она медленно погружалась на дно. Прошло секунд десять и она вынырнула, чтобы с жадностью глотнуть кислорода. Сначала показалось, что прошло бесконечно долгое количество времени и моё сердце бешено колотилось на протяжении всего этого момента. Затем незнакомка перевернулась на спину, открывая просто потрясный вид на собственное тело. Вода ласково скользила по груди с твёрдыми возбуждёнными сосками и дальше, ниже, волнами подбираясь к треугольнику между ног. В маленьком пупке блеснула аккуратная серебряная серьга и мне сорвало башню. Я хотел, чтобы не вода с хлоркой, а мои руки вот так ласкали её сейчас. Я не мог продолжать эту сладостную пытку и ляпнул первое, что пришло на ум — банальную, тупую фразу, которая наверняка прозвучала в её уме запредельно пошло.

Она пару секунд соображала, что вообще происходит, а потом оглушила своим матерным криком. Это меня прекрасно отрезвило и я решил юмором разрядить обстановку, но ей шутка, кажется, пришлась не по душе. Она сделала тщетную попытку прикрыть свою наготу, потом плюнула на это дело и с грацией пантеры выбралась из бассейна. Клянусь, наверное вот так же, с высоко поднятой головой и надменно холодным выражением на лице, легендарная Анна Болейн шла на эшафот. Создалось впечатление, что это не она передо мной голая, а я должен прикрыться.

Девчонка накинула платье на своё восхитительное тело, всё ещё покрытое каплями влаги и задала вопрос тоном, пропитанным сарказмом насквозь. Но мне уже было не до шуток, потому что я заглянул в её блестящие карие глаза и увидел там вселенскую боль и тоску. Она ведь не под кайфом или в состоянии алкогольного угара полезла купаться голой в бассейн, для неё это был не бесшабашный, весёлый прикол. Она хотела охладить голову, чтобы перестало болеть где-то внутри. И даже с отпечатком огромной печали на лице, и потекшей тушью, её черты были нереально красивыми. Поймал себя на мысли, что прямо сейчас, хочу провести большим, шершавым пальцем руки по её нежным, пухлым губкам.

Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза и потом она сбежала так же стремительно, как появилась и даже не назвала своего имени.

После её ухода, я ещё какое-то время стоял в полнейшем ступоре, успокаивая бешеное сердцебиение, а моё физическое возбуждение никуда деваться не желало. Я попробовал какое-то время поработать и плюнул на это дело. Времени всё равно ещё вагон, успею закончить до того, как толстосум, который нанимал мою фирму для этой работы, вернётся из поездки по теплым странам.