Кошка, которая умела плакать…

Уже на следующий день окрылённая новообретённой свободой Аниаллу покинула Бриаэллар и отправилась в Ар-Диреллейт в Академию магии, которую возглавляла эльфийская волшебница Диреллея — давняя подруга сианай. Для того чтобы начать новую жизнь, не связанную со служением Тиалианне, Аниаллу (как она шутила — для конспирации) был необходим диплом мага. Она рассчитывала получить его, сдав в течение трёх месяцев экзамены за весь почти тридцатилетний курс обучения (было забавно тянуть билеты и получать оценки от своих бывших учениц).

И этих трёх месяцев хватило Аниаллу, чтобы, вступившись за одну девушку из тёмных эльфов, снова ввязаться в большие неприятности.

Выпутавшись же из них, она вдруг осознала, что ей нет никакого дела до этой девушки. Алайка снова и снова привычно спрашивала себя: зачем я все это делала? — и теперь не могла найти уж совсем никакого объяснения.

Задай она этот вопрос Гвелиарин, та рассказала бы Аниаллу, что этой эльфийской девушке суждено сыграть огромную роль в будущем, и она спасёт сотни жизней через сотню лет. Но алайка не пошла к мудрой Верховной жрице, вместо этого опустошённая Аниаллу ан Бриаэллар сидела за стойкой бара и сосредоточенно плавила взглядом кубики льда, оставшиеся в зелёном стеклянном стакане из-под вина. Внимательно выслушавший её рассказ Ирсон тоже молчал, участливо глядя на подругу. И хотя он не был Верховной жрицей Бриаэллара, зато обладал свойственной Высшим танаям особенной мудростью и понимал многое, чего не понимали другие.

— Все твои беды оттого, что ты никого не любишь; Аниаллу, — сочувственно вздохнул Ирсон; алайка подняла на него изумленные глаза, беззвучно требуя разъяснений. — Не любишь ни себя, ни тех, кому ты помогала. Да, да, ты сострадаешь, ты чувствуешь чужие беды, будто они твои собственные. Но стоит объекту твоего внимания перестать страдать — и между вами уже нет ничего общего. Тебя ничего уже с ним не связывает. Тебя сильнее волнуют беды существ, чем они сами. Я понимаю, что будучи тал сианай, ты выполняла работу, к которой твой титул тебя обязывал, и твои страдания были частью этой работы. Но теперь это в прошлом, тебе пора становиться алайкой и начать ценить в окружающих качества, которые обычно ценят кошки, те, что могут быть приятны или полезны лично тебе. И тебе стоит стать более эгоиичной, что ли, ведь алайка, которая не любит себя, — это мёртвая алайка.

— Я понимаю это, Ирсон. Но поверь мне, я не в силах взглянуть на мир другими глазами просто потому, что я не могу поднять их — слишком тяжёлую ношу взвалила на меня твоя богиня. Она легка для твоих соплеменников, но для алайки нет ничего более тяжкого. Я вечно борюсь за чьё-то счастье — счастье того, кто близок и интересен не мне, а той частичке Тиалианны, которая была заложена в меня при создании. Наверное, я обречена на то, чтобы вечно помогать кому-то в достижении его цели, — вздохнула она, — ты прав, чужие беды влекут меня, как огонь — бабочку. Я не святая, и у меня есть множество собственных желаний. Но я всегда занята другими… когда же мне жить для себя? — с горечью воскликнула Аниаллу.

— Так живи, тебе же никто не запрещает, — широко улыбнулся Ирсон, подливая ей ещё вина.

— Я пытаюсь. Но когда я вижу таких, как та девочка, я ничего не могу с собой поделать. Я выслушиваю рассказы об их бедах и помогаю их преодолеть, подчас во вред себе. А они потом не то что не благодарят, а даже часто ненавидят меня!

— Аниаллу, ждать благодарности в подобных случаях… — начал было Ирсон, но алайка резко перебила его.

— Да не нужна мне их благодарность! Меня злит то, что я не могу поступать иначе.

— Просто у тебя доброе сердце и…

— Ты не понимаешь, это всё… такая магия, это сила Тиалианны с попустительства Аласаис сделала меня такой, чтобы я помогала другим выбираться из безвыходных ситуаций, это чуждый дух — дух змеи, который не уживается с моим духом кошки… Нет, ну ты скажи мне, зачем твоей богине понадобилась жрица-алайка, когда у неё своих более чем достаточно?

— Значит, твоя богиня хотела, чтобы у тебя было доброе сердце, — всё так же спокойно и убеждённо сказал Ирсон. — Делать добро без надежды на благодарность нелегко. Но ты особенная, ты тал сианай Аниаллу, и ты справишься.

— Я надеюсь… — кисло сказала Алу.

— Кстати, об эльфах и неприятностях — ко мне тут Энбри заходил, — Ирсон лукаво посмотрел на Аниаллу, зная, что упоминание об их общем знакомом способно увести мысли алайки далеко от ставшего тягостным разговора.

— Да что ты? — спросила Аниаллу, и лицо её удивительным образом преобразилось. Она расплылась в хищной улыбке, от которой поднявшаяся верхняя губа обнажила белоснежные клыки. При этом она чуть опустила подбородок, демонстрируя их длину и остроту. Этот оскал, способный изуродовать любую другую девушку, придал лицу алайки особую дикую прелесть. — И как же он тут оказался? — язвительно промурлыкала она.

— Он лечился в храме Тиалианны в Северном Мосте после, — Ирсон усмехнулся, — очередного своего «подвига».