Кошка в сапожках и маркиз Людоед

- Молчание – знак согласия. Сегодня мне надо разобрать вещи и книги, надо отдохнуть - ведь я ехала к тебе почти через всё королевство, но если ты захочешь пообщаться – твой дядя поселил меня в соседней комнате. Заходи в любое время, буду рада тебя видеть.

Опять молчание в ответ.

Тогда я обратилась к госпоже Броссар и попросила её показать мне замок.

- И расскажите о том, что мне надо знать, - сказала я очень учтиво. – Чтобы я нечаянно не нарушила ваши порядки.

Но и тут моя дипломатия потерпела полный крах. Госпожа Броссар смерила меня взглядом и процедила сквозь зубы:

- Вы их уже нарушили, - а потом громко добавила: - Идёмте. Покажу вам замок.

«Не женщина, а сухарь», - подумала я, помахала рукой Марлен, которая по-прежнему смотрела в окно, и вышла из детского царства, оставив в одиночестве её высочество в голубом платье.

Я не спрашивала, куда меня ведут, но когда мы отошли от детской комнаты достаточно далеко, чтобы можно было говорить, не боясь быть услышанными, я спросила:

- Мадам, месье Огрест говорил, что у Марлен непростой характер. Речь шла о нежелании девочки общаться с кем-то? Она всегда так настроена к незнакомым людям, или есть какая-то другая причина, почему она приняла меня в штыки? Не подумайте, что я спрашиваю из праздного любопытства… Мне важно узнать о Марлен как можно больше, чтобы я нашла к ней верный подход.

Госпожа Броссар обернулась ко мне так резко, что затрепетали оборки чепца.

- Не знаю, что там рассказал вам милорд, - заявила она, вытягиваясь в струнку и высокомерно вскидывая голову, - но барышня Марлен – обыкновенный ребенок. И она охотно общается с теми, кто ей приятен. Вы слышали то же, что и я. Вы ей не понравились. Примите это, как факт.

- Принимаю, - ответила я, стараясь говорить ровно, чтобы не случилось ссоры. – Поэтому и прошу рассказать мне побольше о девочке, чтобы я смогла лучше понять её, найти с ней общий язык…

- А я прошу вас не лезть к ребёнку в душу, - отрезала она. – Вас пригласили в качестве учительницы, а не исповедника. Не обольщайтесь, что я заступилась за вас перед ней. Я сделала так в воспитательных мерах. Но моё отношение к вам не изменится. И сменили бы вы, ради небес, обувь! – она уничижающее посмотрела на мои красные сапожки. – Это – Шанталь-де-нэж, к вашему сведению, а не королевский парк развлечений. Всего доброго. Ужин в шесть часов, внизу, в столовой. Не опаздывайте. Не заставляйте Лоис ждать. Хоть она и простая кухарка, но уважайте её труд. Как уважают все в этом доме.

Она поправила чепец и начала спускаться по лестнице, оставив меня на втором этаже.

- Мадам! – окликнула я. – Но вы обещали показать мне замок…

- Не обещала, - сказала она, даже не замедлив шаг. – Это была ваша идея. А по моему мнению, вам надо знать только учебную комнату и столовую. Остальное вас в этом доме не касается.

Вот и поговорили.

Я проводила её взглядом, немного постояла в коридоре, и вернулась в свою комнату. Ладно, примем всё как факт и пока разберём вещи. Потому что уезжать отсюда я не намерена. И собираюсь выполнять свои профессиональные обязанности, пусть это кое-кому и не нравится.

До ужина было ещё довольно долго, и я позволила себе приятно посумерничать в одиночестве.

Я разобрала одежду и бельё, разложила всё по полкам в шкафу. Поставила на письменный стол часы в виде кошки – подарок мадам Флёри в день окончания пансиона, и начала разбирать книги, откладывая те, что понадобятся мне для обучения Марлен. На самом дне лежала «Серебряная ложка, или талисман удачи». Папино наследство.

Я грустно усмехнулась, проведя ладонью по кожаному переплёту.

Ну и пусть. Книга в наследство – это очень даже неплохо. Деньги всё равно разошлись бы, а книга останется на память.

О чём, кстати, эта книга?..

Я открыла её и с удивлением обнаружила сборник кулинарных рецептов. Как папа догадался, что моя мечта – открыть собственное кафе? Я говорила об этом только мадам Флёри. Может, она написала отцу?..

Значит, папа и в этом был на моей стороне. Даже когда его уже не было рядом, я всё ещё чувствовала его поддержку.

Перелистывая страницы, я смахивала слёзы с ресниц. Но это были не слёзы горя. Это были слёзы радости, благодарности, любви.

Бисквитные торты… песочное тесто… пирог с черносливом… Какие замечательные рецепты. Как раз то, что нужно. Папа знал, что подарить. Перевернув очередную страницу, я обнаружила засушенную веточку гиацинта. Когда-то цветы были синими, но поблекли от времени. Зачем папа положил сюда гиацинт? И где он его взял? В наших краях эти цветы не росли.

Разгадать эту загадку я так и не смогла, но бережно сохранила цветок на прежнем месте. Пусть лежит – это тоже память.

Открыв титульный лист, я посмотрела год выпуска книги. Десять лет назад. Я училась в пансионе, во втором классе. Интересно, когда папа купил её? Ещё когда я училась или когда уже работала учительницей?

На обороте титульного листа было что-то написано, и я с волнением перевернула его, чтобы прочитать папино последнее напутствие. Чернила тоже поблекли, но можно было прочитать: «Дорогой Фифи от любящего безмерно Папара».