Кошка в сапожках и маркиз Людоед

- У нас совсем другой город, не как столица, - Надин заговорила вдруг ровно и без запинки, словно читала книгу. – Эта земля слишком сурова, чтобы дарить радость. Здесь надо выживать, быть сильным и уповать на волю небес. Наша жизнь нелегка, и нам некогда веселиться. А вы… вы пришли из другого мира. Вы не знаете что такое нужда, холод, голод. Вы привыкли жить легко, поэтому везде видите только хорошее. Но жизнь – она гораздо сложнее, поэтому нельзя относиться к ней легкомысленно.

- Что за странные рассуждения, - я не удержалась и передёрнула плечами. – Смех и радость для того и даны небесами, чтобы мы не унывали и становились сильнее перед жизненными трудностями. И вы не знаете моей жизни, чтобы говорить обо мне такое. Уверяю, мне известно о трудностях не понаслышке.

- Простите, - сказала она искренне, - но по вам видно, что вы далеки от нас.

- Ох уж эти красные сапоги! – я картинно схватилась за сердце.

Марлен хихикнула, и Надин засмеялась вместе с ней – сначала тихо и несмело, потом громче.

- Что за веселье? – раздался вдруг строгий голос госпожи Броссар, и она сама появилась в гостиной, снимая на ходу перчатки. – Барышня Ботэ пожаловала? – она смерила меня взглядом от макушки до кончиков моих сапог. – Заметно. Сразу – хохот до потолка.

- Они ищут тамбурин, - виновато сказала Надин, вставая, чтобы принять шубу у госпожи Броссар. – Ты знаешь? Барышня Ботэ хочет составить оркестр. Дайана, Ринальдина и Тереза тоже…

- Не сомневаюсь, что это была идея барышни Ботэ, - перебила её госпожа Броссар, почти слово в слово повторив фразу, брошенную милордом Огрестом. – Какие идеи посетят вас завтра? Устроите пляски на главной площади?

- Давайте не будем торопить события, - сказала я миролюбиво. – Наступит завтрашний день – тогда и подумаем о нём. А пока – угоститесь тортиком? Я испекла его именно для вас. Это «Винартерта», его ещё называют «Полосатая леди». Очень вкусно, - я развернула блюдо с тортом, чтобы госпоже Броссар лучше были видны чёрно-белые слои.

- Да, очень вкусно, - поддержала меня Надин. – Попробуй, Бонна.

Но с госпожой Броссар творилось что-то непонятное. Она побледнела, как полотно, и схватилась за сердце, но это было совсем не дурачество. Надин уронила шубу и бросилась к сестре, поддержав её, потому что она пошатнулась.

- Что с тобой? – Надин усадила сестру на стул, тревожно заглядывая ей в лицо. – Тебе нехорошо?

Госпожа Броссар не ответила. Она смотрела на торт, не отрываясь, и по её щекам текли слёзы. Настоящие слёзы.

И то, что вот этот сухарь плакал, как живой человек – это было удивительно. Но ещё удивительнее, что госпожа Броссар плакала из-за торта. Чем ей торт-то не угодил?

- Я принесу воды, - сказала Надин, но тут её «милая» бонна перевела взгляд на меня.

- Дерзкая, наглая девчонка! - воскликнула она, и в её голосе послышались истерические нотки. – Как вы смеете… как смеете!..

- Успокойся, - уговаривала её Надин, и было видно, что ей неловко передо мной. – Пойдём, я провожу тебя в твою комнату.

Но сестра только отмахнулась.

- Вы сделали это нарочно! – теперь она говорила на повышенных тонах, тыча в мою сторону пальцем. – Вы всё делаете мне назло! Вы как блоха – постоянно кусаете исподтишка.

- Мадам… то есть, мадемуазель, – предостерегающе сказала я, но разозлила госпожу Броссар ещё больше.

- Нахалка! – оглушительно взвизгнула она. – Смутьянка! Ведьма!..

Марлен уронила корзинку, и разноцветные клубочки раскатились по всей комнате, а в следующую секунду госпожа Броссар лишилась чувств. Она свалилась бы со стула, но Надин удержала её, обняв за плечи.

- Что с ней?! – воскликнула Надин в ужасе.

- Надо уложить её, - я бросилась помогать, и мы в четыре руки перетащили госпожу Броссар на диванчик, подсунув под голову и ноги подушки.

Марлен сидела неподвижно, сгорбившись, как каменный садовый гномик, и я поспешила погладить её по голове:

- Всё, хорошо, - заверила я девочку, - ничего не бойся.

Надин принесла воды и теперь брызгала сестре в лицо, а я подобрала раскатившиеся клубки. Госпожа Броссар слабо застонала, но не открыла глаза. Надин распустила вязки её чепца, и из-под кружевных оборок показались красивые тёмно-русые волосы, заплетённые в косы и закреплённые серебряными шпильками.

Это поразило меня, и я невольно произнесла:

- Она ведь совсем не старая…

- Нет, - тихо ответила Надин, растирая ладони госпожи Броссар. – В этом году ей исполнилось тридцать семь. Нашей матери было столько же, когда ударил Большой холод.

- Сочувствую вашей трагедии, - сказала я, продолжая разглядывать госпожу Броссар.

Теперь, когда на её лице не было обычной брюзгливой гримасы, она казалась очень миловидной. Морщинки между бровей и от крыльев носа к углам рта разгладились, а выбившаяся на виске прядка придавала строгой даме задорный и моложавый вид.

Прошло ещё минуты две, когда госпожа Броссар задышала ровно и открыла глаза.

- Бонна… - ласково начала Надин, но я перебила её.

- Госпожа Броссар, - сказала я тихо, но твёрдо, - ведите себя, как разумная женщина. Вы пугаете Марлен.