Кошка в сапожках и маркиз Людоед

- Спасибо за приглашение, - поблагодарила я вежливо, едва сдерживаясь, чтобы не заплясать на месте, как Ферет, только по другой причине – потому что уже не чувствовала пальцев на ногах. – Вы очень любезны, месье Савё. Но сейчас мы идём к мадам Бланкир, чтобы взять тамбурин для этой маленькой красавицы… - я похлопала Марлен по плечу.

Я слишком поздно заметила, что аптекарь маячит за спиной старика, скорчив страшное лицо, мотая головой и беззвучно крича «нет!».

Старик задохнулся, будто ему в лицо прилетело крепким снежком, побагровел и пошёл прочь от нас, даже не попрощавшись.

- Что опять такое? – растерянно спросила я у Ферета, позабыв даже о замёрзших ногах.

- Не надо было говорить при господине Лиленбруке про его дочь, - удручённо вздохнул аптекарь. – Теперь он с вами год не станет разговаривать. Обиделся.

- Какой господин Лиленбрук? Какая дочь?..

Марлен крутила золотой, любуясь его блестящими гранями, и Ферет взял её за руку, чтобы пойти дальше.

- Я вам рассказывал, - сказал он. – Дочка господина Лиленбрука вышла замуж за нашего учителя, Бланкира. Старикан был против, его чуть удар не хватил, когда он обо всём узнал. Они до сих пор не разговаривают.

- Но вы называли его господином Савё, - напомнила я.

- Совершенно верно, - подтвердил Ферет. - Сальватор Лиленбрук. Или просто – Савё. В этом городе любят сокращать слишком длинные имена.

- Спасибо, что запутали меня, - язвительно поблагодарила я его. – Могли бы просто назвать дедусю по фамилии, а меня предупредить насчёт мадам Бланкир…

- Я предлагал вам поговорить, когда выдастся свободный час, - Ферет посмотрел на меня искоса. – Но вы так и не пришли.

- У меня работа, вообще-то, - ответила я сердито.

- Или вы решили, что лучше не общаться с таким сплетником, как аптекарь Ферет, - сказал он, скорчив уморительную рожицу.

Я прыснула против воли, а Марлен подняла голову, удивлённо поглядывая то на меня, то на Ферета.

- Хорошо, принимаю вашу помощь, - я важно кивнула ему. – Вижу, что в Шанталь-де-нэж больше делать нечего – только обижаться и лелеять свои обиды годами. Было бы полезно знать всё и обо всех, чтобы ненароком не обидеть ещё кого-нибудь. Что с мадам Бланкир и её мужем? О чём мне следует умолчать, разговаривая с ними? Ни слова о месье Лиленбруке, я полагаю?

- Вовсе нет, - Ферет смешливо прищурил на меня серые глаза. – Саджолена и Рауль – милейшие и добрейшие люди. Такие хорошие, что рядом с ними всегда испытываешь неловкость. Они вам понравятся. Они всем нравятся. Когда о них вспоминают, то обычно делают вот так, - он прижал руку к груди, глубоко и надрывно вздохнул, и сказал: - эти милые, бедные, бедные Бланкиры…

- Что это значит? – полюбопытствовала я.

- То и значит, что они – милые и бедные. И за это их все любят и жалеют. Разумеется, только чтобы Лиленбрук не узнал.

- Все так боятся его немилости?

- Он – нотариус, - пожал плечами Ферет. – Все договоры, завещания, дарственные и прочее оформляются через него. Кто захочет ссориться с единственным на всю округу нотариусом? К тому же, господин Савё – давний друг милорда Огреста. Одно время он был его опекуном и приказчиком на руднике, пока милорд не закончил обучение и не вернулся домой. Боюсь, при первой же возможности господин Савё нажалуется милорду на вас.

- Мне не везёт, - согласилась я. – Ладно, впредь буду умнее, и буду прислушиваться к вам.

- Я очень рад, что мы поняли друг друга, - сказал Ферет серьёзно. – А вот, кстати, и пришли. Здесь у нас школа, и здесь же живут Бланкиры.

- При школе? – поразилась я, когда мы поднялись по ступенькам большого двухэтажного дома, из трубы которого поднимался тонкий, как ниточка, дымок.

- Больше негде, - произнёс Ферет, распахивая дверь передо мной и Марлен. – Но с другой стороны, это очень удобно – вы живёте там же, где работаете. Без отрыва от производства, так сказать. Можете поверить мне на слово. Я знаю, что говорю. Сам живу при аптеке, - он заразительно засмеялся, Марлен хихикнула, и я тоже не удержалась от улыбки.

Внутри школа оказалась так себе – что-то вроде большого, чистого сарая. Столы и скамейки из грубо оструганных досок, только одно окно не закрыто ставнями – и от него немилосердно холодит, не спасает даже крохотная печь-каменка посредине комнаты.

Я сразу подошла к печи, чтобы хоть немного согреть ноги, а Ферет позвал:

- Есть кто дома? Рауль!

На втором этаже послышались голоса, торопливые шаги, а потом к нам спустился молодой мужчина – типичный учитель из провинции. Немного сутулый, в круглых очках на цепочке, с небольшой бородкой и в поношенном старомодном камзоле.

- Добрый день, Рауль, - поприветствовал Ферет и представил мне мужчину: - Это – Рауль Бланкир, местный учитель. А это – Кэтрин Ботэ, та самая гувернантка.

- А, барышня Красные Сапожки, - улыбнулся учитель, шагнув ко мне и протягивая руку для рукопожатия. – Феликс о вас рассказывал.

- Надеюсь, только хорошее? – вежливо спросила я, стаскивая перчатку и пожимая ладонь господина Бланкира, и отмечая, что воротничок его рубашки совсем прозрачный от частых стирок.