Кошки-мышки

Минут через десять после возвращения домой Чарли почувствовал дурноту. Беделия ушла наверх раньше, не дожидаясь мужа, поскольку тот никогда не ложился спать, предварительно не проверив замки и не взглянув на печь. Когда он вошел в спальню, она стояла перед трюмо в черном шелковом корсете. Чарли подумал, что никогда не видел более соблазнительного предмета нижнего белья. Каждый раз, когда Беделия надевала корсет, ему хотелось немедля заняться с ней любовью.

Она увидела его лицо в зеркале и воскликнула, резко обернувшись:

– О, Чарли, ты ведь не заболел?

– Со мной все в порядке, – ответил он.

– Тебе было нехорошо у Бена, я знаю. Поэтому я и предложила пораньше уйти домой. Ты выглядишь ужасно!

У существа, которое Чарли увидел, взглянув на себя в зеркало, были запавшие глаза, бесцветные губы и серовато-зеленая кожа. Но Чарли твердо решил не позволить себе заболеть, а потому расправил плечи и принялся быстро раздеваться.

Беделия развела для него успокоительное. Когда она насыпала в теплую воду порошок из синего пакетика, у нее дрожали руки.

– Выпей залпом, и не ощутишь неприятного вкуса, – как обычно, сказала она, с тревогой наблюдая, как он пьет пузырящуюся жидкость. – Тебе лучше, дорогой?

В тот момент ему действительно стало лучше. Он смотрел, как Беделия развязывает корсет.

– Не будь ты моей женой, я бы назвал этот корсет непристойным.

Ее это обидело.

– Если он тебе так не нравится, я больше никогда его не надену.

– Не будь такой чувствительной, Бидди. Я говорю это как комплимент. Женщина, которая уже второй раз замужем, должна знать, что глазу мужчины приятно, когда его немножко дразнят. Как писал Геррик, «Небрежность платья норовит придать…»[39].

Продолжить цитату из Геррика он не сумел. Из гардеробной, куда Беделия пошла за ночной сорочкой, она услышала, как муж с трудом выдохнул последнее слово. Она быстро обернулась и увидела, что его начало тошнить. Чарли согнулся, вцепившись в изножье кровати, потом пошатнулся, отпустил руки и упал на пол.

На мгновение Беделия застыла на месте. Она стояла в гардеробной, стискивая рукой фарфоровую дверную ручку. Чарли, безмолвный и бледный, как смерть, лежал на розовом ковре. Пересилив себя, Беделия с трудом разжала пальцы и направилась к мужу. У нее подкашивались ноги, она шла, будто пьяная. Опустившись на колени, она взяла его за запястье, но не смогла нащупать пульс, так сильно тряслись у нее руки.

На следующее утро Мэри, проснувшись ни свет ни заря, едва дождалась часа, когда можно будет позвонить Ханне, не разбудив при этом Хорстов или мистера Чейни.

– Угадай, что случилось! – выпалила она, когда наконец, набравшись храбрости, воспользовалась телефоном.

– Хен Блэкман сделал тебе предложение, – попробовала угадать Ханна. Хен Блэкман был постоянным ухажером Мэри.

Мэри так не терпелось поделиться новостями, что она даже не стала мучить Ханну.

– Мистеру Хорсту очень плохо. Вчера ночью чуть дух не испустил. Когда я вернулась с танцев, у нас был доктор.

– Мистер Хорст! Как же так, он ведь вчера у нас ужинал. Наверное, все случилось внезапно? Что с ним такое?

– Отравление.

– Да ты что! Отравление? Но чем?

– Что-то не то съел, – сказала Мэри.

За завтраком Ханна сообщила новости Бену Чейни.

– В нашем доме он никак не мог отравиться! Ведь никто больше не заболел, верно? А Мэри ведет себя так, словно всему виной моя стряпня, но я вас уверяю…

Прежде чем она успела в чем-либо уверить его, Бен Чейни кинулся к телефону. Он с такой силой захлопнул дверь мастерской, что Ханне стало ясно: он не хочет, чтобы она слышала его разговор. Он попытался связаться с доктором Мейерсом, но тот был на вызове, а значит, недоступен. Затем Бен попросил телефонистку связать его с двумя номерами: в Нью-Йорке и в Сент-Поле, после чего быстро переоделся из рабочего халата, в котором обычно писал, в твидовый пиджак, натянул пальто, схватил шляпу и выскочил из дома, прежде чем Ханна успела спросить, вернется ли он к обеду.

Он не стал звонить в дверь Хорстов, а подошел к черному ходу и постучал в кухонное окно. Мэри поспешила открыть дверь, на ходу приглаживая волосы и вытирая руки о фартук.

– Я не хотел звонить, чтобы не беспокоить мистера Хорста. Как он?

– Еще спит.

– А миссис Хорст?

– Я подала ей кофе в постель. Доктор сказал, ей лучше полежать утром. Говорит, она совсем выдохлась.

Бен снял пальто и сел на один из кухонных стульев.

– Вы не возражаете, если я закурю?

Мэри только махнула рукой, давая понять, что ничего не имеет против.

– Не хотите перекусить, мистер Чейни? – спросила она. – Или чашечку кофе? Я только что приготовила большой кофейник на случай, если кому-нибудь срочно захочется. В чрезвычайных обстоятельствах всегда хорошо иметь под рукой горячий кофе.

– Если вам не трудно, Мэри.

Она принесла из кладовой чашку из лиможского фарфора. Когда Бен предложил ей присесть и выпить кофе вместе с ним, девушка весело захихикала. Себе она налила в одну из тяжелых кухонных кружек, но постаралась придать своим манерам должное изящество и подала гостю сливки и сахар, как обычно делала миссис Хорст за обеденным столом.